Гуттаперчевый клоун. Геннадий Авласенко

немножко побаиваются как что-то не совсем естественное.

      Это раскрашенное неподвижное лицо с широкой застывшей улыбкой, этот неизменный шутовской наряд, так нелепо, с точки зрения ребёнка, смотрящийся на фигуре вполне взрослого человека. Впрочем, с возрастом эта детская клоунофобия исчезает без остатка, и у большинства подростков (в возрасте Марьяны) вид пёстро разукрашенного клоуна ничего, кроме весёлого смеха не вызывает.

      У большинства, но не у всех.

      У Марьяны страх перед клоунами остался. Потому, может, что в возрасте шести лет её сильно перепугал (сам того не желая) один цирковой клоун.

      Марьяна мало что запомнила с того циркового представления, на которое её повели мама и папа (тогда ещё папа жил вместе с ними). Но смешно ей не было совершенно, и она искренне недоумевала, почему сидящие вокруг люди весело смеются и хлопают в ладоши. А когда на арене появились верблюды, Марьяну вдруг охватил такой ужас, что она, крепко зажмурившись, прижалась к папе как к наиболее надёжному своему защитнику. Девочке вдруг показалось, что эти огромные и такие злые на вид животные вдруг бросятся сюда, в зал, и примутся топтать и хватать зубами ничего не подозревающих зрителей первых рядов. А у Марьяны с родителями, как назло, самый первый ряд!

      Впрочем, верблюдов вскоре увели, и Марьяна немного успокоилась. Правда, очень переживала за воздушных гимнастов, но всё у них закончилось благополучно.

      А потом на арену выбежали зловеще раскрашенные взрослые дяди. Целых три…

      Этих странных дядей Марьяна сразу же испугалась. Не как верблюдов, по-другому, но тем не менее ей стало вдруг очень и очень страшно. И она шёпотом стала просить маму (папу просить было бесполезно, он всецело находился тогда под маминым влиянием) поскорее увести её отсюда.

      – Не выдумывай! – тоже шёпотом ответила ей мама. – Смотри лучше на клоунов!

      Так Марьяна узнала, как называются эти зловеще раскрашенные дяди. А потом один из них, оказавшись вдруг в непосредственной близости от их кресел, повернулся в сторону Марьяны и, широко улыбаясь ей неподвижно раскрашенным ртом, протянул к девочке руки…

      Что было дальше, этого Марьяна не помнила совершенно. По словам матери, она истошно завопила тогда и потеряла сознание, перепугав клоунов и сорвав им всё последующее представление. Впрочем, родители девочку не ругали за это, ибо и сами сильно перепугались (не клоунов, разумеется, а странной реакции на них дочери). Была вызвана «скорая», которая и доставила Марьяну вместе с перепуганными родителями в больницу. А уж оттуда домой они добирались самостоятельно, на такси…

      После этого в цирк Марьяну уже не водили (да она и сама туда не особо рвалась). А вскоре и папа навсегда исчез из их жизни, и на все расспросы Марьяны о том, куда всё же девался папа, мама неизменно отвечала, что папа их бросил. И так же неизменно прибавляла в конце:

      – Подрастёшь – сама всё поймёшь!

      И Марьяне после этих странных маминых слов очень хотелось поскорее подрасти. Почему-то ей казалось,