Неведомому Богу. Джон Эрнст Стейнбек

Я приехал в бричке.

      Элизабет посмотрела на зеленый ковер с коричневой полосой вытоптанного ворса, а потом ее взгляд перешел на ботинки Джозефа, старательно намазанные плохим гуталином – не черным, а разноцветным: с зелеными, синими и лиловыми разводами. На миг сознание сосредоточилось на ботинках и немного успокоилось. «Должно быть, гуталин старый, да еще и закрыт был неплотно, – подумала Элизабет. – От этого всегда появляются разводы. То же самое случается с черными чернилами, если держать бутылку открытой. Наверное, он об этом не знает, а я не скажу. Если скажу, то больше никогда не смогу хранить секреты». Она спросила себя, почему он стоит так неподвижно.

      – Можно поехать к реке, – предложил Джозеф. – Река чудесная, но приближаться к воде очень опасно. Камни скользкие. Поэтому пешком туда идти нельзя. А вот съездить ничто не мешает.

      Хотелось рассказать ей, как будут шуршать по сухим листьям колеса, как иногда от соприкосновения железа и камня будут вспыхивать длинные синие искры, похожие на змеиные языки. Хотелось объяснить, какое низкое этим вечером небо – можно достать рукой. Но произнести такие слова он не мог.

      – Было бы хорошо, если бы вы поехали, – проговорил Джозеф. А потом сделал короткий шаг вперед и разрушил хрупкий покой ее сознания.

      Элизабет неожиданно повеселела. Она робко положила ладонь на его рукав, а потом осторожно похлопала по толстой ткани.

      – Поеду, – ответила она, услышав, что говорит слишком громко. – Наверное, прогулка пойдет на пользу. Преподавание утомляет, так что надо подышать свежим воздухом.

      Напевая про себя, она побежала наверх за пальто, а на лестничной площадке дважды коснулась пальцем носка ботинка, как делают девочки в танце вокруг майского дерева. «Компрометирую себя, – подумала она без сожаления. – Люди увидят, как едем вечером вдвоем, и это будет означать, что мы помолвлены».

      Джозеф стоял возле лестницы и смотрел вверх, ожидая ее появления и сгорая от нетерпеливого желания открыть свое существо, чтобы она смогла увидеть все его секреты – даже те, о которых он сам не знал.

      «Это было бы правильно, – думал он. – Она узнает, что я за человек, и сможет стать частью меня». Элизабет остановилась на площадке и улыбнулась, глядя сверху вниз. Она надела длинный голубой плащ, а выбившаяся из прически прядь зацепилась за ворсинки голубой шерсти. Джозеф ощутил прилив нежности к этим непослушным волосам, хрипло рассмеялся и поторопил:

      – Пойдемте скорее, пока лошади не потеряли блеск или не прошел удачный момент. О, разумеется, я говорю об упряжи, которую Хуанито старательно начистил.

      Он открыл дверь, подвел Элизабет к бричке, помог устроиться на сиденье, а сам отвязал лошадей и застегнул на мартингалах пряжки из слоновой кости. Лошади нетерпеливо пританцовывали, и это радовало.

      – Вам тепло? – спросил Джозеф.

      – Да, тепло.

      Лошади тронулись рысью. Хотелось единым жестом обнять и подарить спелые звезды, наполненную чашу неба, усеянную темными деревьями землю,