Кипрские частушки. Андрей Иванович Аносов

варит киприакО кафЭ (греч. – по-кипрски сваренный кофе) сразу на две персоны, себе и мне, а пачку сигарет по-христиански кладёт на журнальный столик для нашего общего с ним пользования. Иногда за разговорами мы просиживаем с ним в фойе до полуночи, ему я помогаю коротать его рабочее время, а от него заряжаюсь столь необходимым для себя позитивом. Добряк Христос – немолодой уже человек и как любой грек в его возрасте, довольно неплохо разбирается в людях. Греки, вообще, прирождённые философы и психологи. Общаясь с греком, будь осторожен: в начале любой беседы его мысли могут показаться тебе примитивными, но упустишь момент и сам не заметишь, как ловко переключившись на злобу дня, твой собеседник вдруг станет пристально наблюдать за тобой сквозь щёлочки своих колючих чёрных глаз. Ничем особенным тебе, конечно, это не грозит, смотря какие цели в разговоре с ним ты сам преследуешь, просто в случае твоего непредвиденного прокола отношение к тебе сразу изменится и станет подчёркнуто официальным. Это как минимум. В эмиграции это особенно ценно: соблюдай дистанцию приличия. Христос, по крайней мере, не может не замечать, что я стараюсь, что я целыми днями пропадаю в городе, а к вечеру заявляюсь в отель в пыльных брюках, в мокрой футболке и заметно почерневший весь от солнца. Люди двигают людьми, словно фигурами на шахматной доске, наконец, люди двигаются сами. Понятно, что шестидесяти годам многие из людей неохотно впускают посторонних в свой мир. Слушая Христоса и в целом владея уже каким-то массивом полезной информации, я лишь добавляю к ней какие-то свои детали, пытаюсь беспристрастно анализировать ситуацию. Что мне лично нужно было узнать, я уже узнал, несколько раз кряду посетив местную астиномИю (греч. – полиция, полицейский участок), благо располагалась она прямо на паралии, по соседству с четырёх и пятизвёздочными отелями. Понимаю, что таким образом я вскрываю свои карты, но мне иначе нельзя, коль скоро я решил обратиться за помощью к космическим силам. Два раза я наведывался в астиномию с разными поручителями и каждый раз чиновники из «эмигрейшон» с недоверием поглядывали в мою сторону, для верности апеллируя больше не ко мне, а к моим потенциальным работодателям, мол: – «Не советуем, фИле (греч. разг.—„дружбан“)! А если ослушаешься, то не обессудь! На тебя наложим прОстимо (греч.– крупный денежный штраф и какой-то тюремный срок), а его, – тут они презрительно кивали в мою сторону. – Тоже сначала посадим в филакИ (греч. – тюрьма), а потом всё равно депортируем!» Так оно почти по концовке и выйдет, ибо, законы на Кипре драконовские. Но, не буду опережать события. Повторяю, я не сдавался, я упорно искал лазейки в кипрском законодательстве, но когда мне в «эмигрейшон» в очередной ответили отказом, я ненавязчиво так заметил им, что да, скорей всего, я останусь здесь нелегально. Из принципа. Наверняка, греческие менты уже взяли меня на карандаш и как только выяснится, что чьё-то место в самолёте