Награды они не просили. Евгений Шацило

считая их самолетами врага, так?

      – Ну, так, и что?

      – Оперативный дежурный по полку Телегин тоже сказал, что все самолеты я могу считать вражескими, так?

      – Ну, так, и что тебя смущает? Я не пойму, куда ты клонишь.

      – Вот и получается, что любой самолет, который мы засечем, надо сбивать. А с другой стороны, наш Хижняк приказывает огня не открывать. Есть же приказ на провокации не поддаваться? Вот я теперь и не знаю, что делать: стрелять или не стрелять. Они там наверху друг на друга стрелки переводят, такое впечатление, что у нас не противовоздушная оборона, а железнодорожное ведомство, где все работают стрелочниками. Знаешь, Володя, я на распутье. Вот сейчас, в эту минуту появись над городом неизвестный самолет, честно признаюсь – не знаю, что мне тогда делать.

      – Иван, – вздохнул Белонин, – по правде сказать, я даже не знаю, что тебе посоветовать.

      Козовник и Белонин замолчали, каждый думал о своем. Но мысли их были одинаковы: о нелегкой командирской доле.

      Тишину ночи разорвали два по два удара в судовой колокол. Козовник галопом помчался на наблюдательный пункт, Белонин – к орудийным расчетам. Иван буквально свалился на голову «слухачу» Дмитриеву.

      – Василь, что ты там услышал?

      В ответ «слухач» помахал рукой, мол, тише. Потом начал говорить. Но говорил тихо, словно на автомате:

      – Слышу шум моторов. Звук прерывистый, моторов несколько, значит, не истребитель. А вот чей он, определить не могу, одно могу сказать – не наш. Я такой звук мотора слышу впервые.

      И вдруг ярко осветилось небо, по которому начали гулять лучи прожекторов. И хотя прожекторных станций в городе было пятнадцать, каждая по четыре прожектора, но, судя по свету, сейчас работали всего две.

      Козовник бросился на командный пункт.

      Иван тогда и предположить не мог, что этот самолет-одиночка, который был отправлен с целью отвлечения внимания, благополучно пройдет все наши наблюдательные посты. Он останется не замеченным ни одной службой наблюдения, и его появление над Севастополем в 3-10 будет полным сюрпризом для наших зенитчиков. Именно этот самолет и услышал Василий Дмитриев. Самолет прекрасно был виден в лучах прожекторов, но зенитки молчали: кто его знает, что это за самолет, еще собьешь ненароком – только хуже себе сделаешь. Козовник решил поступить немного по-другому.

      – Гавриленко, цель! – крикнул он дальномерщику. – Живо!

      – Дистанция 87, высота тринадцать,¹⁰ – меньше чем через минуту доложил ему дальномерщик Гавриленко, что означало: высота километр триста метров и до самолета почти девять километров. – Бесполезно, товарищ лейтенант, не достанем.¹¹

      – А нам его как раз и не надо доставать, нам его только припугнуть надо! – крикнул Козовник. – Не приведи господи сбить – неприятности совковой лопатой грести будем, – и уже обращаясь к наводчику Ячменеву, строго предупредил: – Виталик, слушай сюда, прицел бери в стороне от самолета, чтоб не зацепить, но показать ему, что мы и сбить можем, ясно?

      – Так точно, ясно, товарищ