Свидетель Мертвых. Кэтрин Эддисон

потом пошел на юг по Северной Петуниевой улице и вскоре заметил кирпичную громаду Восточной водопроводной станции, торчавшую среди двух- и трехэтажных домов, обшитых досками. Первые этажи некоторых домов занимали магазины. Я остановился на тротуаре перед водопроводной станцией. Выцветшее красное здание, расположенное напротив, – в точности такое, каким его описывал Пел-Тенхиор – оказалось пансионом. С перил веранды свисал зеленый с серебром флаг, оповещающий о том, что здесь имеется свободная комната. На веранде сидела пожилая эльфийская дама с гигантским лоскутным одеялом на коленях. Я не понял, кто она, хозяйка или жилица, но мне показалось, что следует начать с нее.

      Дама наблюдала за моим приближением, устремив на меня проницательный взгляд блестящих выцветших глаз, и чем ближе я подходил, тем яснее становилось, насколько она стара. Подойдя к крыльцу, я обратился к ней:

      – Приветствую вас, даченмаро.

      Это позабавило ее. Ее глаза почти исчезли среди морщин:

      – Приветствую вас, отала. Присядьте рядом, если не брезгуете обществом старой женщины.

      Голос у нее был хриплый, но твердый, она говорила с сильным местным акцентом; так в комических операх изображают злодеев.

      – Разумеется, нет, – сказал я и сел на предложенный стул.

      Она показала мне свое одеяло. Кусочки разноцветной ткани образовывали узор, известный под названием «Возвращение Вальматы». Сейчас она занималась тем, что сшивала вместе верх, ватин и подкладку, перекрывая «Возвращение Вальматы» орнаментом «Танец Скорпиона». Такое сочетание вполне соответствовало истории о Вальмате, который вернулся с войны и отравил отца, чтобы получить контроль над родовыми поместьями. Эту балладу я слышал в Лохайсо.

      Для одного лоскутного одеяла агрессии было слишком много, но я счел за благо оставить свое мнение при себе. Вместо этого я похвалил аккуратные крошечные стежки.

      Она с довольным видом рассмеялась и сказала:

      – Когда вы проведете с иглой в руках девяносто лет, отала, ваша рука будет так же тверда.

      – Девяносто лет шитья – это немало, даченмаро, – заметил я.

      – Кому вы это говорите! – снова засмеялась она. – Но не нужно называть меня «матушкой», у меня нет детей. Меня зовут Раде’ан Надин.

      – Тара Келехар, – представился я.

      – Что привело вас сюда, отала Келехар? Вы ищете комнату?

      – Нет, – сказал я. – Я пришел по поводу Арвене’ан Шелсин.

      – Мы не знаем, где она, – ответила мин Надин. – Я так и сказала другому юнцу.

      Скорее всего, это был кто-то из Оперы, возможно, даже сам Пел-Тенхиор.

      – Я не говорил, что ищу ее. Я – ее Свидетель. Ее убили несколько дней назад.

      – Мы все думали, почему она не вернулась домой, – мрачно посетовала мин Надин, снова употребив местоимение множественного числа. – Вам следует поговорить с моей племянницей, она хозяйка пансиона. Я знаю только, что эту девушку звали Арвене’ан Шелсин, что она была певицей в Алой Опере. Но вам действительно нужно поговорить