Лиса в аптечной лавке. Наталья Шнейдер

зеркало и выругалась снова – распухшие губы, а на шее розовеют следы от его поцелуев.

      Пришлось потратить еще несколько минут, чтобы найти косынку и красиво задрапировать ее, прикрыв декольте. Оглядев себя в последний раз, я осталась довольной: шея выглядела вполне прилично, а губы… может, у меня на капусту аллергия. Огладила корсаж и обнаружила что юбки все еще завязаны узлом на бедре. Что за день сегодня, голова вообще не варит! Чуть не вышла так наружу!

      Я расправила узлы, опять посмотрела в зеркало – теперь уж точно все в порядке – и через несколько минут стучалась в дверь соседнего дома.

      Дверь открыла крепко сбитая женщина лет сорока.

      – Что угодно? – спросила она таким тоном, будто хотела сказать «чо приперлась».

      – Я хотела бы увидеть… – Я замялась. Как правильно здесь обращаться? – Госпожу Сапфира.

      – Не принимают, – буркнула тетка и захлопнула дверь перед моим носом.

      Интересно… Это лично я в немилости или она со всеми гостями так обходится и легенды о хорошо вышколенной прислуге – лишь легенды?

      Впрочем, кто сказал, будто эта женщина – «хорошо вышколена»?

      Я постучала снова.

      – Сказано тебе, не принимают! – донеслось из-за двери.

      Я подняла взгляд к открытым по теплому время окнам и повысила голос:

      – Доложи обо мне хозяйке, или очень скоро все соседи будут знать, что графиня Гилбрайт отказала от дома госпоже Сапфире из-за дурно воспитанной прислуги.

      В окне показалась голова Люции.

      – Алисия, милая, что случилось? – пропела она.

      Я улыбнулась:

      – Пришла вернуть корзинку.

      Патоки в моем голосе было столько, что у нормального человека все слиплось бы, но хозяйка дома осталась невозмутима.

      – Не стоило беспокойства, но передай корзинку Мэри.

      Ах, вот как…

      Я улыбнулась еще шире.

      – Хорошо. Спасибо за заботу. Вернувшись к супругу, я обязательно расскажу ему, сколько участия вы ко мне проявили.

      Я била наугад, конечно. Люция могла и соврать, что ей невыносимо было гостить в доме Ксандера. Но характерец моего муженька – чтоб его! – наверняка ей известен. Едва ли он от души поблагодарит тех, кто, вольно или нет, помог сбежать его жене. Точнее, наверняка поблагодарит. От всей души, доброй и щедрой, и память у него явно хорошая, долгая. К тому же у лучшего столичного целителя – если, конечно, Люция не преувеличивала – наверняка много влиятельных знакомых.

      – Не стоит благодарности. – Улыбка Люции растянулась до ушей, но в голосе промелькнула едва заметная озабоченность. – Зайдешь, выпьешь чая?

      Надеюсь, она не подмешает в чай мышьяк. Впрочем, беспокоиться об этом было поздно. Я шагнула в открывшуюся дверь.

      Внутри все выглядело так, будто дом когда-то знавал лучшие времена. Откровенной разрухи не было, и все же… пыльный бархат занавесей, паутина в углах под потолком, едва заметный запах прогорклого жира, долетевший из кухни, когда все та же служанка с кислой миной подала