Каталог утраченных вещей. Юдит Шалански

воображению. Пределы задаются затем, чтобы их преступить. К удовольствию примешано отвращение, а к отвращению удовольствие, порожденное банальным любопытством, настойчивым порывом сопроводить мысль действием. У них есть выбор, и они им кичатся, в конце концов потакая только инстинктам, точно малые дети, которые забивают камнями лягушек забавы ради.

      Еще один вопрос любопытства ради: кто выйдет победителем, если запереть в песчаном зеве всех обитателей зверинцев и заставить их помериться силами? Такой спектакль обнажит любые страхи, но также поможет их побороть. То будет зрелище грандиознее игр, устроенных Августом в честь безвременно почившего наследника. Каков он, апофеоз дикости? Доведется ли им увидеть, как дрессированный тигр разрывает кроткого льва? Или льва, который гоняется на арене за зайцами, отлавливает и носит в пасти, будто плоть от собственной плоти, кровь от собственной крови, играется с ними и отпускает, чтобы снова поймать? А может, они станут свидетелями гекатомбы диких кошек, которых будут выводить на арену и истреблять до тех пор, пока женщины не лишатся чувств, а землю не покроют тела, уже на тела непохожие: растерзанные, порванные на куски, утопленные в крови, дергающиеся головы, надкусанные торсы, конечности, холодные и недвижимые?

      Цирк нашего времени – наследие цирка античного. Идея, явившаяся однажды в мир, продолжает жить. Нынче хищники сидят на пьедесталах, выстраиваются в пирамиды, парами пляшут кадриль. Они готовы скакать на лошадях, крутить педали велосипедов, качаться на качелях, балансировать на канатах, прыгать через горящие обручи, служить барьером расфуфыренным псам и по знаку, когда свистнет хлыст, лизать сандалии ряженого гладиатором укротителя или кружить его по манежу в боевой колеснице: лев и тигрица – живущий в стае обитатель степей и одиночка, хозяйка влажных лесов – неравная пара, бок о бок в одной упряжке, рысят, словно перед повозкой Бахуса, изображенной на мозаиках древних жилищ: Africa versus Asia, Африка против Азии, выдержка супротив страсти. Что проку в героическом прошлом, в почетных титулах, каких удостаивают только цезарей? Если лев стал домашней кошкой императоров и святых. Если царство его разоряется, пока он исполняет сокровенные желания мучеников. Приобретая одни привилегии, мы лишаемся других. Города, страны, правители – льва малюют на гербах все кому не лень. В навязанной ему роли он забывает о своем происхождении, о бескрайних просторах и живительной силе солнца, о том, как охотятся в стае. А что же тигр, о котором Европа не вспоминала тысячу лет? Тигр всегда казался диковинкой, что, верно, его и уберегло. Он не стал нерушимым символом. Но населил страницы латинских бестиариев как экзотическое существо, из разряда змей или птиц, наделенное чужими добродетелями. Его поносили, обвиняя в трусости, которая скорее отдавала благоразумием. Он старался держаться от людей подальше, пока было возможно.

      Перенеситесь далеко