Время любить. Лиз Бехмоарас

с Фридой, Исмаил, сам того не замечая, не шел, а летел и быстро оказался на площади Таксим, где на ходу запрыгнул в трамвай, фары которого тоже были закрыты маскировкой.

      Дорогой он думал об их отношениях с Фридой, хотя это было для него непривычно. Что значила для него эта девушка? Чем все это кончится? Ясных ответов на эти вопросы у него пока ни в мыслях, ни в сердце не было. Очевидно было одно: до знакомства с Фридой он и поверить не мог, что способен к кому-то так привязаться. Он уже не представлял жизни без нее, а все прежние годы, когда он ее не знал, казались ему теперь какими-то ущербными. И дело было не только в самой Фриде. Она открыла ему дверь в неизведанный мир; она жила по незнакомым ему обычаям и традициям, обожала классическую музыку, любовную лирику Пушкина, стихи которого она мастерски переводила на турецкий: писала на клочках бумаги и клала ему в карман рубашки…

      Он снова вспомнил слова Садыка об обычаях, традициях, о религии; неужели эти вещи смогут отдалить их друг от друга, неужели они станут пропастью между ними? Он вспомнил, каким холодным и злым голосом Фрида говорила о погромах и о прерванной цепи рода и какой чужой и далекой показалась ему в тот момент…

      Черт бы побрал этого Садыка с его болтовней! Только его советов еще не хватало, как ему, Исмаилу, жить! Еще слишком рано принимать решения об их с Фридой совместном будущем. Слишком много идей и планов, которые нужно уместить в предстоящие годы. Прежде всего – карьера врача.

      Он свернул на одну из улочек, упиравшихся в площадь Султанахмет. Сразу за поворотом, посреди заросшего сада стоял деревянный особняк, выкрашенный белой краской, куда они недавно переехали. Исмаил остановился.

      «Какой он красивый снаружи, и только мы знаем, какая это развалюха на самом деле», – подумал Исмаил, доставая ключ и вставляя его в скважину латунного замка с дверным молотком. Он вошел в прихожую, заставленную обувью домочадцев, вдохнул полной грудь привычный домашний запах жареного лука с маслом, циновок, старой мебели. Он несколько раз громко постучал в одну из многих дверей, выходивших в прихожую. Почти сразу открыла мать:

      – Входи, сынок, добро пожаловать!

      Исмаил оставил ботинки, вошел в комнату, наклонился к матери и нежно расцеловал в обе щеки.

      – Рад тебя видеть, мама! Как отец? Сильно кашлял сегодня?

      По короткому узкому коридору они прошли в довольно просторную гостиную с высоким потолком, окна которой выходили на улицу.

      Их семья занимала в особняке селямлык, мужскую половину, которая когда-то предназначалась для приема гостей, где от былого великолепия осталась только старая ветхая мебель; затейливая резьба на потолке, резные перила старой скрипучей лестницы и узорчатый дубовый паркет создавали своеобразный контраст с общим запустением, и Исмаил подумал, что отсюда тоже нужно уехать как можно скорее.

      – Нам нужно перебраться в обычный многоквартирный дом, как только появится возможность! Жизнь в старинном особняке ничего, кроме трудностей, не дает!

      По периметру гостиной стоял длинный старинный седир, покрытый тканью в