Пляж Клеопатры. Сапарбаев Кайрат

и бережем их, наше желание – изменить их к лучшему.

      Мужчины, покупая вещь, выбирают основательнее, на года! Женщины покупают вещь на сезон. Надеть раз – браво, надеть два – повторение, надеть три – поизносилась, бедная! Жалость молниеносно обуревает ее сознание, виноват муж, любовник, бойфренд – он жадный и скупой. Не всегда получаем чего ожидаем. Мы их не балуем – чахнут от невнимания. Балуем – шикарный вид, бюст – рюмка, кожа – фарфор, но чахнет душа!»

      Леон ошибался. Руни уже была посетительницей психотренингов, уже была разбалованной особой, которую удивить – не удивишь, восхитить – не восхитишь. Удивить и восхитить можно, но лишь на очень короткое время.

      – Я так благодарна тебе за сегодняшний день! Ты самый лучший, самый благородный, самый милый, самый добрый! – перебила Руни ход мыслей Леона.

      После легкого ужина вечером этого замечательного дня она притушила лампу светильника, стянула с Леона футболку, шорты.

      Принялась массировать пятки, затем щиколотки ног.

      Постельный ритуал и «трапезу» начала с поцелуев ступней, пальцев ног. Пальчики-мальчики боготворили эти прикосновения. Ее губы и язык дразнили их, она целовала каждого в отдельности, покусывая, массировала. «Питалась» ими – словно сладостными леденцами! Неминуемо было и приближение к оси вселенной.

      – Никому тебя не отдам, ты мой и только мой, – игриво припевала она, смотря на ось добра, на вдохновителя и повелителя прихотей Леона.

      – Досталось младшим, достанется тебе! Пока не уделаю – не выпущу!

      – Я и сам тебя никому не отдам.

      После выгула по модным местам ей удавалось все!

      Она была благодарной и благодатной территорией, на которой Лев с удовольствием оставлял свои метки!

      Засыпая, пьяный Леон произнес:

      – Всё, всё в этой жизни для тебя! Все мои достижения, весь мой труд! Холю тебя, балую!

      – Спасибо, Леон, так приятно слышать, – откликнулась Руни. Глаза ее радостно заблестели.

      – Ха-ха-ха! Да не тебе я посвятил этот монолог, а ему, – он указал на двадцать первый палец!

      – Бессовестный! – вскинулась Руни. – Как тебе не стыдно!

      Леон сквозь смех продолжил:

      – Не было бы его, не было бы и встреч с тобой. Служи верой и правдой ему, не мне. Дружи – разлюбит он, разлюблю и я!

      Обоих взорвал смех.

      Его – от того, что умело сострил.

      Она смеялась, чтобы скрыть досаду – никто до него не унижал ее таким извращенным способом. «Послала бы тебя куда подальше, да спор!» Она приняла эту игру, мило улыбнулась, прижалась к нему:

      – Ты это в шутку или всерьез?

      – Тебе нечего бояться, твоя «горячая» по нраву моему повелителю! Не я, он повелевает мной! Могу приказать другим субъектам тела, но только не ему!

      – Ура, господин назвал мою махонькую горячей закуской! Я готова быть всем, служить в качестве всего. Лишь бы повелитель не разлюбил ее, а следом и меня, ее хозяйку, – Руни искусно сыграла предложенную Леоном роль «горячей закуски» и благодарной за все «сливной ямы».

      – Куда голова повелителя повернет, туда и подвертываемся! –