Больное сердце. Андрей Буторин

до четырнадцати лет. Дальше уже каждый выбирает, куда нужно углубляться».

      «Закладывается? – схватился за слово Тимон. – Это как же – насильно, что ли? Тоже какой-нибудь чип вживляется?»

      «Ну почему насильно? Не хочешь – не делай. Только потом для тебя все дороги закрыты. И это не чип, обычные гипносеансы. Но может, хватит трепаться? В общем, я пошел, а ты как хочешь».

      «Очень смешно! – буркнул Тимофей. – Но я так и не понял, а куда ты пошел?.. А!.. Этот кадр палатой каюту обозвал?»

      «Не каюту, а жилой отсек. Это тебе не круизный лайнер!»

      Шестой отсек оказался в точности таким же, что и родной восемнадцатый. Только жили в нем двое – те самые нарушители, которых на собрании отсадили к Тиму. А может, здесь жил кто-то один из них, а второй пришел в гости – свободных кают… пардон, отсеков на «Аве» хватало.

      Сидели мужчины каждый на своей полке, да еще развалившись прямо по центру каждой, так что Тим в нерешительности переводил взгляд с одного на другого, думаю, к кому лучше сесть. Но хоть так, хоть эдак, садиться пришлось бы на самый краешек, сразу поставив себя в подчиненное, униженное положение.

      «Хрен вам, – решил Тим. – Я лучше постою. Буду возвышаться над вами, выкруталами».

      Тот, что с разбитым носом, видать тоже об этом подумал. Подвинулся к стене, буркнул напарнику: «Сядь сюда, Ник!», а когда тот лениво и медленно, будто на него уже давила двойная тяжесть, это сделал, кивнул Тиму на свободную полку:

      – Че застрял? Вольно! Можешь садиться.

      – Правда, что ли? – осклабился Тим. – Вот уж спасибо.

      Но к освободившейся полке подошел, сел.

      – А вот буреть не надо, – проворчал побитый. – И… это… меня Серш зовут. Не Серж, а Серш, уловил?

      – Вполне, Серш-шш! – отчетливо прошипел Тим.

      – Вот так-то. А это Ник, – мотнул Серш головой на соседа.

      Тот что-то нечленораздельно буркнул. На Тима при этом он даже не смотрел.

      «С этим мы точно не споемся», – подумал Тимон.

      «Зачем нам с ним петь? – удивился Тимур. – А чтобы нос не воротил, разок его и своротить можно будет. Легонечко, по-свойски».

      А потом Серш завел разговор. Говорил только он один, и, по сути, ни о чем. С двусмысленными интонациями и подмигиваниями намекал о том, что им вместе работать бок о бок, а работа не любит, когда кто-то буреет, а если кто выкручивается, того самого выкручивают – и так далее в том же духе.

      Тиму это скоро надоело, и он сказал:

      – Ты, главное, сам не выкручивайся. Тогда все нормалем будет. И своему немому приятелю это скажи.

      – Это кто немой, а, юнатик?!.. – начал медленно привставать с полки Ник.

      – А, нет, я ошибся, – усмехнулся Тим, – разговариваешь. Только если еще раз меня юнатиком назовешь, нос у тебя такой же, как у него будет, – мотнул он головой на Серша.

      Теперь и тот поднялся с полки:

      – Это ты мне его, что ли, таким сделал?

      – Что ты, Серш! – приложил Тим к груди руку, растянув губы в клоунской улыбке. – Это я для примера.

      – Тухлый пример, – проворчал, опускаясь на место,