Во имя порядка. Кузница судеб. Степан Витальевич Кирнос

инфернальных сил? Неужто мудрость вас оставила и Единый от вас отвёл свою спасительно чашу, – Первосвященник коснулся символа церкви на груди, отлитого из чистого серебра. – Да дарует вам Господь лучший совет.

      – Что вы предлагаете, вкладка? – спросил Жак, вернувшись к своему столу и заняв вновь трон. – Вы ведь уже ознакомились с ситуацией и понимаете, то я не мог просто так их отпустить. Да, они бежали из тюрьмы, но вот… ладно ещё Маттоми, но вот эта Фариам, – Жак словил на себе неодобрительный взгляд девушки. – Тёмная аэтерна, которая явилась незнамо зачем, а про ватира я вообще молчу.

      – В сей день, когда страна нуждается в героях, чтоб исправить ошибки прошлого, вы отвергаете столь искусных воинов как они. В момент, когда нужно показать милость, вы показываете первобытную злобу. Вы поступаете наспех, опираясь на предчувствия, лишённые божественного благословения, ибо ставите во главе деяний не Его заветы, а собственную злобу и даже страх, – Первосвященник указал посохом в грудь префекта и тот слегка дрогнул.

      В зале коменданта наступила во истину гробовая тишина, прерываемая лишь редким, но громким сопением Шэха. Жак слегка покачал головой и аккуратно взялся за переливающийся внутренним светом графин с вином и приступил к делу, столь любимому во времена бытности полковником. Рядом стоящий бокал за миг наполнился гранатово-насыщенной пенистой жидкостью. Маттоми ощутил прелестный запах, напоминающий аромат вина «Ланси».

      – Хорошо, что вы предлагаете? – спросил легионер и коснулся губами прекрасного напитка, смакуя всю его сладость.

      Первосвященник не стал отвечать прямо. Маттоми заметил в его взгляде строгость и прямоту намерений, удивительную крепость духа. Он сделал уверенный шаг навстречу охотнику и оглядев того с ног до головы, тепло спросил:

      – Скажи, сын мой, что тебя привело на то заседание? Я видел тебя среди прочих других и лицезрел подвиг в битве с мирадом.

      – Я не думаю, что это… лучшее время и место, – тихо произнёс Маттоми, встречая внезапно нахлынувший груз стыда, но почему-то ем кажется, то именно сейчас слова об этом могут спасти его положение, способный переломить бесчеловечности дух префекта.

      – Говори, ибо сейчас не время для тайн, – напирает Первосвященник.

      Его взгляд столкнулся о молчаливые взоры всех присутствующих. Ему показалось, что каждый присутствующий ждёт страстной драматичной речи от него, пламенной истории из жизни. Тяжесть взглядов заставила парня дрожащими губами начать говорить:

      – Отец… ради него я здесь. Ему нужны деньги на лечение, он страшно болен, а апотекарии требуют за лекарство не менее десяти тысяч эндеральских медяков.

      – Это же то за лекарство такое?

      – Неважно… всё началось с того, то я решил пойти и надраться в зюзю после диагноза местного апотекария. Не знаю, то вело меня тогда… просто хотелось отдохнуть и найти работу, – голос Маттоми стал бедственнее, руки вспотели и в ногах появилась дрожь. – Я… я… год тому назад было трудное время.