Волчица и Охотник. Ава Райд

Охотник наклоняется к своему соратнику. Я с трудом слышу слова, которые он произносит, – кажется, что-то вроде:

      – Приведи её.

      – Иген, копитанъя.

      Несмотря на то, что я пытаюсь храбриться, сердце бешено колотится. Я склоняюсь ближе к Вираг, говорю тихим яростным шёпотом:

      – Это не сработает. Они поймут, что я – не видящая. А потом вернутся за Котолин… или что похуже.

      – Путь до столицы занимает в лучшем случае полмесяца, – отвечает Вираг со странной безмятежностью. – Достаточно времени, чтобы видения изменились.

      Её слова хлещут сильнее, чем тысяча ударов плетью. Я хочу спросить, почему она вообще согласилась воспитывать меня, после того как маму забрали, – неужели лишь для того, чтобы при первой же возможности использовать меня как щит перед Охотниками. Но я не могу сказать ничего из этого – приближается Охотник. И в тот миг я с ужасом понимаю, что, возможно, уже ответила на свой вопрос: меня выращивали как гуся на убой, просто на тот случай, если этот момент однажды наступит.

      Охотник останавливает коня в паре дюймов от меня. Его взгляд скользит по мне небрежно, словно я – скот, выставленный на продажу.

      – Это и есть молодая видящая?

      – Да, – отвечает Вираг. – Двадцати пяти лет от роду и уже вполовину так же искусна, как я сама.

      Щёки у меня вспыхивают. Охотник оглядывается на своего капитана, и тот коротко кивает. Конечно же, он не попросит Вираг доказать – только дурак может пытаться обмануть Охотников. И тогда он говорит:

      – Дайте ей коня.

      Вираг обращается к ближайшей девушке – юной целительнице по имени Анико – и отдаёт ей тихий приказ. Анико проскальзывает сквозь толпу жителей и исчезает. Минуту спустя она возвращается, ведя под уздцы белую кобылу.

      Охотник спешивается. Из поясной сумки он извлекает короткую верёвку. Не сразу, но я понимаю, что он собирается связать мне руки.

      «У мамы тоже были связаны руки, когда её забрали?» Никак не могу вспомнить. Я дрожу, словно деревце в зимнюю бурю.

      Охотник чуть наклоняется, пока связывает меня, и я поражаюсь, как молодо он выглядит – даже моложе меня самой. Ему не больше двадцати, а король уже сделал из него чудовище.

      Закончив, он забирает поводья кобылы у Анико и подводит лошадь ко мне. Очевидно, я должна взобраться в седло, но руки у меня связаны, а колени дрожат, едва удерживая мой вес.

      – Ну же, в седло, – говорит капитан, чувствуя мою нерешительность.

      Скольжу взглядом по поляне, пока наконец не встречаюсь с ним взглядом. Его единственный глаз – чёрный, холодный, как ночь новолуния.

      Я ошеломлена, как быстро страх покидает меня, оставив после себя только отвращение. Ненавижу его так сильно, что даже дыхание перехватывает. Ненавижу его больше, чем Котолин, больше, чем Вираг, больше даже, чем смутный образ Охотника, тёмную фигуру из худших моих кошмаров. Хотя я знаю, что лет ему недостаточно, что он не мог совершить этого, я ненавижу его за то, что он забрал у меня мать.

      Никто