Волчица и Охотник. Ава Райд

Полагаешь, он дарует твоему отцу силу подчинить себе Нандора? И даже положить конец войне?

      Гашпар кивает. Его зубы стиснуты, и взгляд твёрд, словно кремень. Когда наши глаза наконец встречаются, кажется, сила воздействия изумляет нас обоих. Мои пальцы сжимают монету в кармане.

      – Хорошо. Я пойду с тобой. Помогу тебе найти турула. Но тебе придётся сделать для меня кое-что взамен.

      – Если ты поможешь мне найти турула, ты сможешь вернуться в Кехси целой и невредимой.

      Качаю головой. Этого недостаточно.

      – И никого не накажут за мой обман.

      – Хорошо, – эхом отзывается Гашпар.

      – Ещё кое-что, – добавляю я, чувствуя, как сердце бьётся сильнее. – Я желаю знать, что король делает с девушками и женщинами, которых забирает.

      Гашпар сморгнул. Ноздри у него раздуваются, словно он собирается протестовать. Губы размыкаются, снова смыкаются. Несколько мгновений он даже не шевелится, но потом протягивает руку.

      – Хорошо, волчица, – отвечает он наконец. – По рукам. Никто не причинит вреда ни тебе, ни твоей деревне. А когда мы найдём турула, я расскажу тебе, что происходит с язычницами, которых привозят в столицу.

      Я вынуждена отпустить монету, чтобы взять его за руку. Хватка у него крепкая, а перчатки мягкие. Кто-то, наверное, зарезал новорождённого телёнка, чтобы перчатки получились такими мягкими. Когда я убираю руку, чувствую, что в складках на ладони осталась запёкшаяся кровь.

      – Если не перевяжешь рану – последуешь за Пехти в могилу, – говорю я, и мой голос даже по мне звучит странно. Не хочу, чтобы он принял мою практичность за искреннее беспокойство.

      Гашпар смотрит на три пореза на боку, потом снова переводит взгляд на меня.

      – Так ты всё-таки целительница?

      – Нет, – отвечаю я, стараясь не краснеть при очередном напоминании о собственной бездарности. – Но моя… Вираг научила меня перевязывать раны.

      Он втягивает голову в плечи, вдруг резко выдыхает.

      – Тогда ты могла бы помочь нам перевязать рану Пехти. Ты могла бы спасти его.

      Хрупкое чувство товарищества, которое я, возможно, начала испытывать, оставило меня без следа.

      – Зачем мне помогать спасать жизнь человеку, который пытался меня убить? И если уж ты не хотел, чтобы он погиб, – не нужно было отрубать ему руку!

      – За измену полагается кара. – Голос Гашпара звучит тихо, низко.

      – Эти твои мрачные заявления – совсем как у Вираг, – огрызаюсь я. – Тебе нравится быть настолько же драматичным, как столетняя ведьма-язычница? Мог бы вместо этого отрубить ему башку. Тогда б он хоть не страдал, а мне бы не пришлось на это смотреть.

      Между нами повисает молчание. Гашпар делает шаг вперёд, и на мгновение я задаюсь вопросом, достаточно ли причин у него, чтобы не забыть о нашей сделке и не вогнать мне топор в спину. Но, прежде чем приблизиться ко мне, он сжимает кулак.

      – Ты не понимаешь, волчица. Забрать руку Пехти было милостью, чтобы спасти и его душу, и мою. Теперь