Три товарища. Эрих Мария Ремарк

Хорошо, Матильда…

      Я налил ей рюмку рома и затем подошел к бензоколонке. Юпп уже был здесь. Перед ним стояла ржавая консервная банка, в которую он вставил пучок веток в цвету.

      – Это еще что? – удивился я.

      – Это для дам, – пояснил Юпп. – Если какая-нибудь дама заправляется у нас, я ее премирую такой веточкой. Под это дело я сегодня залил в баки на девяносто литров больше обычного. Так что это дерево стоит золота. Не будь его у нас, надо было бы поставить вместо него бутафорию.

      – А ведь ты, парень, настоящий делец.

      Он усмехнулся. Лучи солнца просвечивали сквозь его уши, и они походили на рубиновые церковные витражи.

      – Меня уже дважды сфотографировали, – доложил он. – На фоне дерева.

      – Вон что! Ты еще станешь кинозвездой, – сказал я и направился к смотровой яме; оттуда, из-под «форда», как раз выбирался Ленц.

      – Робби, – сказал он, – ты знаешь, о чем я подумал? Надо бы нам позаботиться о девушке этого Биндинга.

      Я посмотрел на него:

      – Как это понять?

      – Точно так, как я сказал. А чего ты на меня уставился?

      – Я на тебя не уставился.

      – Не только уставился, но даже вылупился. Между прочим, как ее зовут? Пат… А дальше как?

      – Не знаю, – ответил я.

      Он выпрямился.

      – Как то есть не знаешь? Ты ведь записал ее адрес. Сам видел.

      – Потерял бумажку.

      – Потерял! – Он запустил две пятерни в заросли своих желтых волос. – Значит, вот ради чего я тогда битый час провозился с Биндингом! Потерял!.. Но, может, Отто запомнил адрес.

      – Отто его тоже не знает.

      Он подозрительно поглядел на меня.

      – Жалкий дилетант! Тем хуже для тебя! Неужели ты не понял, какая это чудесная девушка? Господи! – Он взглянул на небо. – В кои-то веки нам попалось что-то стоящее, так эта зануда теряет адрес.

      – А мне она не показалась такой уж замечательной.

      – А это потому, что ты осел, – ответил Ленц. – Болван, который не понимает ничего, что возвышается над уровнем шлюх из кафе «Интернациональ». Эх ты, пианист! Повторяю: познакомиться с ней – с этой девушкой – просто счастье, особенное, исключительное счастье! Но ты, конечно, ни черта в этом не смыслишь! Ты видел ее глаза? Разумеется, не видел… Все больше в рюмку глядел…

      – Да заткнись ты! – прервал я его, потому что этой рюмкой он попал мне прямо в открытую рану.

      – А руки, – продолжал он, не обращая на меня внимания, – тонкие, длинные руки, как у мулатки. Уж в этом-то Готтфрид знает толк, можешь мне поверить. Святой Моисей! Вдруг, нежданно-негаданно встречается девушка что надо – красивая, естественная, а главное – умеющая создать определенную атмосферу… – На мгновение он остановился. – А ты-то вообще понимаешь, что это такое – атмосфера? – добавил он.

      – Воздух, который накачивают в баллоны, – угрюмо заявил я.

      – Ну конечно! – сказал он с выражением жалости и презрения. – Конечно же, воздух! Атмосфера – это ореол, излучение, тепло, таинственность – все, что одушевляет