Три товарища. Эрих Мария Ремарк

не разморило, не получилось этакого сонливого покоя. Ведь «Интернациональ» постепенно превратился для меня в некое тихое воскресное пристанище. Я выпил еще одну рюмку рома, погладил кошку и вышел из кафе.

* * *

      Весь день я где-то околачивался, не знал толком, чем бы заняться, отовсюду старался поскорее убраться. Вечером пошел в мастерскую и застал там Кестера, хлопотавшего вокруг «кадиллака». Незадолго до того мы за бесценок купили эту уже видавшую виды машину, сделали ей капитальный ремонт, и теперь Кестер занимался ее доводкой до товарного вида. Мы намеревались загнать «кадиллак» подороже и рассчитывали неплохо заработать. Впрочем, я сомневался в возможности такой спекуляции. В эти трудные времена покупатели стремились приобретать маленькие автомобили, но никак не такие полуавтобусы.

      – Нам его не сбагрить, Отто, – сказал я.

      Но Отто был полон оптимизма.

      – Сбагрить трудно машину среднего класса, – заявил он. – Спросом пользуются самые дешевые и самые дорогие автомобили. Еще не перевелись люди с деньгами. А у иного хоть и нет денег, а ему, видите ли, страсть как хочется сойти за богатого.

      – Где Готтфрид? – спросил я.

      – Отправился на какое-то политическое собрание…

      – Рехнулся он, что ли? Что ему там нужно?

      Кестер улыбнулся:

      – Этого он и сам не знает. Видимо, из-за весны кровь заиграла – все время хочется чего-то новенького.

      – Может, ты и прав, – сказал я. – Давай подсоблю тебе немного.

      Не особенно утруждая себя, мы все-таки провозились до сумерек.

      – Ну хватит, шабаш! – сказал Кестер.

      Мы умылись. Затем, хлопнув по бумажнику, Отто спросил:

      – Угадай, что у меня здесь?

      – Ну?

      – Билеты на сегодняшний матч по боксу. Точнее, два билета. Пойдем вместе?

      Я заколебался. Отто с удивлением взглянул на меня.

      – Штиллинг против Уокера, – сказал он. – Будет интереснейший бой.

      – Возьми с собой Готтфрида, – предложил я, чувствуя, что отказываться просто смешно. Но идти мне определенно не хотелось, хоть я и сам не понимал почему.

      – У тебя какие-нибудь планы? – спросил он.

      – Нет.

      Он посмотрел на меня.

      – Пойду-ка я домой, – сказал я. – Надо написать письма. И все такое прочее. Ведь хоть когда-нибудь нужно и для этого найти время.

      – Уж не заболел ли ты? – озабоченно спросил он.

      – Нет, нисколько. Но, может, и во мне кровь заиграла – ведь на дворе весна.

      – Ладно, как хочешь.

      Я поплелся домой. Но, очутившись в своей комнате, я, как и прежде, не знал, куда себя девать. Нерешительно я расхаживал вперед и назад. Теперь я уже совсем не понимал, чего это меня, собственно, потянуло сюда. Наконец решил снова навестить Джорджи и вышел в коридор, где сразу же наткнулся на фрау Залевски.

      – Вот так раз! – изумилась она. – Вы дома? В такой вечер?

      – Мне трудно отрицать это, – ответил я не без раздражения.

      Она покачала головой в седых завитушках:

      – Как же это вы сейчас не гуляете! Чудеса,