Топографический кретин. Ян Ледер

тоненькая струйка, вавка скуксилась, обуглилась и сразу же отвалилась, будто инженер Гарин метко срезал её своим гиперболоидом.

      – Ох, – сказала одна красивая практикантка, а другая совсем по-детски захлопала в ладоши, и Яша почувствовал себя героем, возвращающимся с фронта и ловящим на себе умильно-обожающие взгляды не нюхавшего пороху женского населения. Которому ведь и рассказать ничего нельзя, потому что война была совершенно секретная, и главное командование заранее взяло с тебя клятву хранить молчание до самого конца твоих дней и потом унести эту тайну с собой в могилу.

      25 января. Продолжение

Полураспад

      Я растерялся. Я не думал, что это произойдет так быстро. Вернее, надеялся, что Лена будет уговаривать меня.

      Сергей Довлатов

      Она позвонила в полдень, как только я вышел из дому. Наверное, ее разбудил щелчок замка.

      – Ты даже не сказал пока.

      – Я заглянул, но ты спала. Хочешь, вернусь? Я еще и за ворота не вышел.

      – Да ладно, зачем возвращаться. А ты куда?

      – В деревню. Выпью кофе – и назад: у меня сегодня ночная. А у тебя какие планы?

      – Поеду в город, по магазинам пройдусь.

      – Могу подождать тебя в кафе. Оттуда поедешь в центр.

      – Да нет, я там вчера была. Ты ведь знаешь, я не такой фанат деревни.

      – Знаю.

      А я фанат. С того самого момента, как увидел эту деревню. Сразу после переезда в Лондон.

      Деревня – условность. Это не провинция и даже не предместье. Отсюда до Трафальгарской площади 18 минут на электричке, просто называется она Блэкхит-виллидж, то есть деревня Черный Вереск. Или Черная Пустошь, по настроению. По соседству – Гринвич. В двадцати метрах от нашего дома, в беседке, оплетенной розовыми кустами в два человеческих роста, врыта в землю металлическая табличка с одной линией и двумя словами: "Гринвичский меридиан".

      Я люблю это место, а она – теперь – нет. Она теперь хочет жить в Челси. Или в Ноттинг-Хилле. Или в Мэйфэр. Варианты возможны, условие одно: она не хочет жить со мной.

      – Я тебя переросла, – сказала она недавно. – Не осталось ничего, за что я могла бы тебя любить.

      Расставанье – как древняя мумия

      Прикоснешься – рассыплется в прах.

      Ты ревела вчера, как безумная,

      А сегодня скорбишь о слезах.

      Расставанье – как юная девушка,

      Невесомое птичье крыло.

      Не увидимся более, где уж нам,

      Значит, снова мне не повезло.

      Расставанье – непонятый двигатель,

      Что заводит болезненный пульс,

      Забыванье капризов и прихотей,

      Вырывание слов “я вернусь".

      Не вернусь, буду благоразумен я.

      Ты уйдешь. Я стерплю. Это крах.

      Расставание – хрупкая мумия,

      Уставание крови в висках.

      Она произнесла это слово: вернусь. Она сказала:

      – Может быть, я вернусь