Заброшенный дом. Любовь Кононова

мы находимся, устроилась фельдшером в медпункт. Непростой оказалась женщина: травы знала, умела находить пропавших людей, лечила руками сложные болезни. Она просила, вместо платы никому ничего не рассказывать, не то проблемы вернутся. Кто скажет, после этого! Частенько видели её с внучкой, шедшей к «гибельной» усадьбе, что, они там делали, не ведали, да только возвращались усталые, грязные.

      Аннушка выросла красавицей. Война пришла, ей пятьнадцать исполнилось. Женихи ушли на фронт, мало кто осчастливил возвращением в семьи. А тут, офицер, грудь в орденах, вроде как ненашенский, прямиком к усадьбе направился. Многие рыбачили после войны, голодно было. Так они рассказывали, что вначале служивый на кладбище Егоровых пошёл. Там Анна его и нашла.

      … – Сашка! Вернулся! Мне бабушка говорит, иди, встречай героя, – девушка обняла, поцеловала военного.

      Офицер оторопел от ласки и красоты такой, слова не вымолвил, опомнился в земляной избушке.

      Стол накрыт, на стуле сидит старушка, улыбается.

      – Дождалась я тебя внучок мой родненький.

      Глаза до боли знакомые, так и притягивают, словно магнит.

      Слова полились:

      "Я всё это время искал корни свои, потому как наделен странным умением, видеть прошлое и будущее, а усадьба снилась чаще всех, два покойника просят помощи, – словно выплеснул боль одиночества. – Простите, сам не понимаю, что говорю, можно я обниму вас. – Разрешения дожидаться не стал, прижался к щеке старческой. – Что ж вы плачете, бабушка?"

      Платок слетел с головы, седые волосы рассыпались по плечам, руки морщинистые гладили внука, голос плаксивый нашептывал.

      – Уберегла кровиночку, уберегла, это я видения посылала, ты единственный оставшийся в живых потомок ведунов Светлых, стихии «Воздух». Один из покойников – это твой отец, а матушку свою помнишь?

      Александр помотал головой.

      – Пытался, я же совсем маленьким был! Песню слышу, я после нашёл слова в библиотеке.

      И запел:

      «Часто сижу и думаю, как мне тебя называть…».

      Молодой девичий голос влился в мужской басок, позже тоненький старческий. Слёзы на лицах выдавали чувства родных после долгой разлуки.

      – Как же ты на Прокопия похож! Любила моя доченька отца твоего больше жизни. Вас, трое, деточек было.

      – Бабушка, расскажи о семье, – попросил.

      – Расскажу, мой родненький, потом, а сейчас ты же с дороги, давай обнимемся напоследок, да и сотрапезничаем. Иди, – сама еле оторвалась, торопливо прокричала. – Анна, накорми внука ….

      Уголки губ предатедьски скривились, Дарина Ильинична вздохнула, помолчала, печально посмотрела на друзей, сдерживаясь продолжила:

      "Александру есть не хотелось, так хорошо в объятиях родного человека, но обижать отказом не стал. Выпили самогоночки жгучей, закусили картошечкой в «мундирочке», да соленьями с огорода, как оказался на постели уже не помнил.

      Ночью бабушка умерла. Дневник да книжку оставила для внука в наследство, оттуда узнали, что Анна внучка подруги её, ведуньи стихии «Вода», из рода Хранителей Знаний