Дух врага. Игорь Викторович Умнов

капитан.

      – Виноват, – опомнился Камышев. – Никак нет. В человека не стрелял.

      – Помяни царя Давида и всю кротость его, – с очередным вздохом разочарования затараторил Дьяков. – Он не только сам потонет, но и группу за собой на дно потащит.

      – Я хорошо плаваю, – возразил новобранец. – Я в Москве с детства в бассейн хожу. Я на Спартакиаде за институт плавал.

      Бабенко весело присвистнул.

      Дьяков не унимался:

      – Помяни царя Соломона, и всю мудрость его.

      – Из Москвы? – переспросил Барков. – А как в Смоленске оказался?

      – К родственникам приехал на каникулы, а тут война, я и записался добровольцем. Когда узнали, что я в радиолюбительском кружке состою, тут же определили в радиосвязь. Вы не волнуйтесь, товарищ командир, я справлюсь, не подведу.

      «Как будто мысли прочитал», – подумал про себя Барков. Говорить было нестерпимо больно.

      – Это как в фотоателье, – взял над молодым добровольцем шефство Бабенко. – Смотри в чёрный кружочек, – он указал на дуло своего пулемёта, – только вместо птички из этого кружочка вылетит чья-то смерть. Если выстрелишь ты, то смерть будет чужая, если промедлишь, на секунду засомневаешься, вылетит смерть твоя или твоих боевых товарищей, то есть нас. Понял?

      – Так точно, – кивнул Камышев.

      – Самое главное на той стороне соблюдать тишину, а значит, не разговаривать без критической необходимости, – продолжил наставление Барков. – Не обнаружить себя для противника – это самое важное условие нашего выживания. Мы не имеем права погибнуть, не выполнив боевой задачи. Будет страшно – тишина, будет больно – тишина. Запомни, там мы –невидимки. Наша цель – не убивать как можно больше врагов, наша цель– выполнить поставленную командованием задачу. Усёк?

      – Так точно, – ответил Камышев.

      – Тогда вперёд, – скомандовал Барков. – Двадцать минут как уже стемнело.

      – Сели на дорожку, – подкорректировал приказ командира Дьяков. –Молодой встаёт первым.

      – Не бери в голову, студент, – подмигнул, взваливая пулемёт на плечи, Бабенко. – На том свете лишние мысли ни к чему.

      * * *

      С наступлением ночи звуки войны стихли. Лишь изредка были слышны выстрелы, и шальные пули рассекали теперь желанный прохладный после жаркого дня воздух.

      То и дело вверх взвивались световые заряды с обоих берегов Днепра, оставляя за собой характерный шлейф, и группа разведчиков вынуждена была пригибаться к земле, чтобы заранее не обнаружить чужому глазу маршрут своего передвижения.

      Камышеву казалось, что он слышит немецкую речь с той стороны, но ни одного конкретного слова ему разобрать так и не удалось.

      Впереди у самой воды закрякала проснувшаяся утка, и командир сделал знак рукой спускаться вниз.

      Это Чингис, давно высматривающий в темноте своих, наконец-то обрёл долгожданное спокойствие. Как только четвёрка бойцов спустилась на песчаную отмель, он тут же бесшумной ящерицей распластался на плоту и обратил все свои чувства на чужую сторону.

      Остальные