Дух врага. Игорь Викторович Умнов

очнулся, посмотрел на часы, подаренные отцом, понял, что отключился всего на 10 минут, затем поднял голову на разбудившего его солдата.

      – Товарищ капитан, – повторил в ещё заспанное лицо своего командира Бабенко, – до темноты ещё есть время, мне бы в медсанбат надо, подлечиться.

      «Подлечиться» на языке Бабенко значило перед опасным заданием пощупать под белым халатом не особо гордую медсестричку, «а то не дай Бог, убьют ненароком».

      – Хорошо, – разрешил командир. – Из медсанбата принесёшь четыре пары брюк и четыре гимнастёрки.

      – Слушаюсь, товарищ капитан, – засиял как тульский самовар курская птаха Бабенко и упорхнул, бросив в полёте своему боевому другу:

      – Эй, Дьяков, тебя командир вызывает.

      Такой же заспанный явился сержант Дьяков:

      – Вызывали, товарищ капитан?

      – Нет, не вызывал, – зевая, ответил Барков.

      – Понятно, – разочарованно промямлил Дьяков и собирался ретироваться, но на полпути остановился:

      – Разрешите обратиться, товарищ капитан.

      – Обращайся, Дьяков, обращайся, раз пришёл, – разрешил с улыбкой командир, заранее зная, о чём пойдёт речь.

      – Можно я на Бабенко донос напишу в НКВД? – добродушно спросил сержант.

      – Можно, – ответил Барков, – только сначала зайди на кухню и возьми дополнительный паёк, сегодня впятером идём.

      Дьяков не двинулся с места.

      – Что непонятно? – спросил командир.

      – Не по правилам это, товарищ капитан, – запротестовал сержант.

      – Так, – повысил голос Барков, – это по каким ещё не по правилам?

      – «На фарт», товарищ капитан, – стал объяснять Дьяков, – нельзя что-то менять, мы всегда вчетвером за «языком» ходили, и все живые возвращались. «На фарт» это, понимаете?

      – Отставить старушечьи страхи, товарищ сержант, – снова голосом пригрозил командир. – Ты – боец Красной Армии, а не цыганка с игральной колодой!

      – «На фарт» это, – не унимался Дьяков, и вдруг стал быстро креститься и приговаривать:

      – Помяни царя Давида и всю кротость его, помяни царя Соломона, и всю мудрость его…

      – Свободен, – как на постылую жену, махнул рукой офицер, и сержант, продолжая осенять себя крестом, послушно удалился.

      Сам Барков ещё несколько дней назад загадал, что если его пошлют на задание именно в этот день – 11 июля, то назад он уже точно не вернётся. На этот счёт он имел особое военное предчувствие.

      «Формально, как командир, я прав, – рассуждал капитан, снова оставшись в одиночестве, – потворствовать и укреплять веру в этот мистический бред я не должен». Но смерть ходит слишком близко, чтобы игнорировать её костлявые претензии на человеческую жизнь. Пусть всё это выглядит наивно и нелепо: «посидеть перед заданием на дорожку» или «плюнуть три раза через плечо». Понятно, не всех разведчиков на войне подобное суеверие спасало, но и большого вреда от этого их общему делу не было. И разве не за этот