Двое на башне. Томас Гарди

2, – с остатками внешнего и внутреннего валов: извилистая тропа вела вверх по легкому подъему между их пересекающимися концами. Ветви деревьев образовывали мягкий ковер вдоль всего маршрута, иногда заросли ежевики загораживали просветы между стволами. Вскоре она стояла прямо у подножия колонны.

      Сооружение было построено в тосканском стиле классической архитектуры и на самом деле представляло собой башню, полую, со ступенями внутри. Мрак и безлюдность, царившие вокруг нее, были поразительны. Стенание окружающих деревьев было здесь особенно выразительно; движимые легким ветерком, их тонкие прямые стволы быстро раскачивались, словно перевернутые маятники; в то время как отдельные ветви и сучья терлись о бока колонны или иногда трещали, задевая друг друга. Ниже уровня их вершин каменная кладка была покрыта пятнами лишайника и плесенью, так как солнце никогда не пробивалось сквозь это стонущее облако иссиня-черной растительности. В стыках каменной кладки росли подушечки мха, и тут и там тенелюбивые насекомые выгравировали на известковом растворе узоры, ничего не значащие в человеческом смысле, но любопытные и наводящие на размышления. Над деревьями дело обстояло иначе: столп беспрепятственно поднимался в небо, яркий и жизнерадостный, чистый и залитый солнечным светом.

      Это место редко посещал пешеход, разве что в сезон охоты. О редкости человеческого вторжения свидетельствовали лабиринты кроличьих троп, перья пугливых птиц, экскременты рептилий, а также хорошо протоптанные тропки белок вниз по стволам, а оттуда в сторону прочь. Тот факт, что лесонасаждение представляло собой остров посреди пахотной равнины, в достаточной степени объяснял это отсутствие посетителей. Мало кто, не привыкший к таким местам, может знать об изолирующем эффекте вспаханной земли, когда никакая необходимость не заставит людей пересечь ее. Этот округлый холм, заросший деревьями и ежевикой, стоящий в центре вспаханного поля площадью около девяноста или ста акров, вероятно, посещали реже, чем скалу посреди озера такого же размера.

      Она обошла колонну и с другой стороны обнаружила дверь, через которую можно было попасть внутрь. Краска, если на ней когда-либо была краска, была вся смыта с дерева, и по гниющей поверхности досок сбегали красными разводами потёки ржавчины с гвоздей и петель. Над дверью красовалась каменная табличка, на которой, по-видимому, были написаны буквы или слова; но надпись, какой бы она ни была, скрывалась за пластырем из лишайника.

      Здесь стоял этот амбициозный кусок каменной кладки, возведенный как самое заметное и неизгладимое напоминание о человеке, которое только можно было вообразить; и все же весь вид мемориала свидетельствовал о забвении. Вероятно, не более дюжины человек в округе знали имя увековеченной персоны, при этом, возможно, ни одна душа не помнила, была ли колонна полой или цельной, с табличкой, объясняющей дату ее постройки и назначение,