Спой мне о забытом. Джессика С. Олсон

даже больше, чем друг семьи. Он мне как отец.

      Эмерик вскидывает брови, а уголки губ ползут вверх.

      Я бросаю взгляд на лестницу за его спиной, ожидая, что увижу там высокую тонкую тень Сирила, который спускается к нам.

      – Простите, но мне пора. Так что вы скажете насчет уроков?

      Эмерик вслед за мной оборачивается поглядеть на ту же самую пустую лестницу, но, кажется, он больше не сомневается.

      – Если вы обещаете не красть мой эликсир во время этих уроков…

      – В самом деле, мсье Роден, это уже оскорбительно.

      Он поднимает руки:

      – Осторожность не будет лишней, когда в деле замешаны прекрасные дамы в масках.

      Я вздрагиваю. Он что, только что назвал меня «прекрасной»?

      Он вновь протягивает мне руку:

      – Когда начнем?

      Я какое-то время взираю на его руку, а потом подаю ему собственную. От прикосновения к чужой коже я прихожу в смятение. Но не только. Еще есть какое-то сладкое чувство, будто теплые объятия бойкой кантаты.

      – Встречаемся в полночь в вестибюле, – велю я, отпускаю его руку и стремительно иду мимо него к лестнице со всем возможным достоинством.

      Сработало! Эмерик мне поверил, и меньше чем через час мы встретимся снова на первом уроке.

      Если все получится, я могу и в самом деле оказаться такой же, как гравуар из его воспоминаний: свободной.

      Глава 5

      Встреча с Сирилом проходит быстро, а когда оканчивается, я слетаю вниз по ступенькам, чтобы навести порядок в комнате. Запихиваю под кровать платья и чулки, поправляю покрывало для более приличного вида. Бросив взгляд на маленькие, украшенные серебром деревянные часы на ближайшей книжной полке, я издаю стон. На тумбочке громоздятся грязные бокалы, пол усыпали скомканные листы пергамента с прошлой недели, когда работа над музыкальным сочинением застопорилась; а до полуночи осталась пара минут.

      Я хватаю с полки кинжал и запихиваю за пояс, прячу в карман платок и бегу по катакомбам наверх, в театр.

      Добежав до вестибюля, я останавливаюсь за углом, чтобы привести в порядок маску и поправить корсет. Выждав, пока дыхание не успокоится, я расправляю плечи и стремительно выхожу.

      Эмерик стоит напротив главного входа, неотрывно глядя на острые крыши Шанна и иссиня-черное небо над ними.

      – Месье Роден! – Я останавливаюсь на полпути.

      – Эмерик, – поправляет он, не оборачиваясь. – Город незабываем ночью, правда? Все эти фонари и дым из труб…

      – Мне тоже всегда так казалось.

      Он оборачивается ко мне, и глаза его ярки, как звезды за спиной.

      – Вы жили в Шанне всю жизнь?

      Я достаю из кармана платок. Некогда болтать: Сирил может пройти мимо в любую секунду.

      – Нам пора. Завяжите глаза.

      Он фыркает:

      – Ни за что.

      Я делаю несколько шагов вперед, все еще протягивая ему платок:

      – Будет… безопаснее, если вы не узнаете дорогу.

      – Безопаснее? – он выгибает бровь, но криво ухмыляется в той манере, которая углубляет ямочку на правой щеке. –