Она мне принадлежит. Анна Сафина

он сразу же замолчал. Лепота.

      – Отец у тебя, значит, Ярополк, – задумчиво произнес он, сидя напротив меня за столом и будто еле сдерживая смех.

      Выдохнула, пытаясь успокоиться. Рот у него словно помело. И чего, спрашивается, докопался до меня.

      – Я не хочу обсуждать эту тему.

      Попыталась донести до него мысль, что продолжать не стоило, но ему хоть бы хны.

      – А чем твоя семья занимается? Я правильно понимаю, что Захар – твой дядька по матери? Получается, староверы – семья твоего отца, – сделал свои выводы и продолжил рассуждать вслух. – Ну да, судя по вашим интересным именам, всё так и есть. А деда твоего как звали?

      Не дождавшись от меня никакого ответа, наклонился вперед, сверкая блеском в глазах.

      – Как отца твоего по батюшке величать, м, Белочка Ярополковна?

      Заскрежетала зубами, допивая сок и ставя его с шумом на стол.

      – Светозарович его величать, Марат Рамисович.

      Встала, отодвигая со скрежетом стул, и молча ретировалась, оставив бардак на Архарова. Раз такой болтливый и рукастый, как говорил, пусть сам всё и убирает.

      Вслед мне донесся тихий смех, от которого у меня свело скулы, но я проигнорировала и закрылась в гостиной, мечтая о том дне, когда он, наконец, свалит.

      Уже согласна терпеть сталкерство Егорки Любавина, он хотя бы докучал мне не двадцать четыре на семь.

      Опустила голову на подушку и сама не заметила, как задремала.

      Не знаю, сколько прошло времени, но в этот раз я проснулась уже от поглаживаний. Приятное ощущение.

      – Ммм, мам, чуть левее под лопаткой, – пробурчала в подушку, выгибаясь и подставляя спину под ласковые касания.

      Странно, что мама молчала, но спросонья мозг включался в работу неохотно и лениво.

      – А ты у нас кинестетик, оказывается, бельчонок, – прохрипел вдруг сверху мужской голос.

      Застыла, а затем взвизгнула, ощущая, что всё это время Маратовская лапища покоилась на моей ягодице.

      Подорвалась, вжимаясь лопатками в спинку дивана и выставляя подушку в качестве защитного орудия.

      – К-как вы… Да вы… – выдыхала с сипением и смотрела на Архарова, как можно более грозно.

      А вот он сидел напротив и улыбался, обводя меня своим нечитаемым взглядом. Совсем офигел, уже домогается до меня спящей.

      – Вы что, извращенец? – выкатила претензию, прищуриваясь и впиваясь в него гневным взором.

      – С чего это?

      – Лапаете меня, пока я сплю. Да вы хоть знаете, как это называется?

      – М? Просвети меня, краса. Я тут, понимаете ли, массаж ей делаю, извиняюсь, а она чем-то недовольна?

      Глаза его насмешливо и дерзко блеснули, а я не нашлась с ответом. Он всё так ловко перевернул, выставив виноватой меня, что я открыла и снова закрыла рот, не придумав, что ему в итоге предъявить.

      – Извращуга озабоченный.

      Несмотря на собственное замешательство, сочла своим долгом обозвать его. Получила хотя бы моральное удовлетворение.

      Вот только он ни капли не обиделся, а лишь улыбнулся, будто ему это также доставило удовольствие. Мазохист какой-то.

      – Ладно,