Она мне принадлежит. Анна Сафина

помнишь? – взмахнул ресницами и поставил обе ступни на пол, широко при этом расставив ноги.

      Листочек остался сиротливо лежать на кровати, а я провела языком по губам. Воздуха вдруг стало катастрофически не хватать.

      Может, если бы не мой мандраж, всё бы обернулось по-другому, но обсуждать регламент дольше я уже не могла.

      – Поменяйте это правило и замените другим, – высказала в ультимативной форме.

      Архаров наклонил голову набок и молчал, заставляя меня нервничать сильнее. Пришлось переступить с ноги на ногу и почесать висок – сил терпеть больше не было.

      – Я могу его вообще убрать, краса, – хмыкнул и снова замолчал, оставляя мне только один вариант – гадать, что же он потребует взамен.

      – Ну.

      – Ты позволишь называть себя бельчонок, – цокнул, перекатывая последнее слово на языке аки самое сладкое лакомство.

      Сейчас он напоминал мне котяру, который выпрашивал у хозяйки вкусняшку. Из той породы кошачьих, которые позволяли себя гладить по шерстке, а сами в это время приручали свою владелицу, прогибая со временем под себя и свои хотелки.

      – Нет.

      – Да.

      – Нет.

      – Только да.

      Наш спор мог бы продолжаться долго, но на его лице возник упрямый оскал, а взгляд стал донельзя упертым. Знала, он будет стоять до победного, а еще дольше оттягивать наш разговор сил у меня не осталось.

      – Хорошо. Давайте быстрее подпишем, – вскочила и, несмотря на проигрыш, радостно притопывала ступнями по ворсу.

      – Слушай, краса, не торопись, я подготовлю регламент в цифровом виде и распечатаю его на Захаровом принтере. Это ведь документ, причем серьезный. Негоже его вот так представлять, не находишь? – помахал перед моим носом мятым листком.

      В его словах был резон, и я согласилась с доводами, бочком постепенно продвигаясь к выходу.

      – Так не терпится в душ? – иронично вздернул бровь и сложил на груди руки.

      – С чего взяли? – насторожилась.

      – Спорим, твои трусики сейчас выжимать можно от влаги?

      Ахнула, услышав настолько бесцеремонный вопрос, и даже остановилась как вкопанная у самого порога.

      – Да что вы себе…

      – Ну разве я не прав?

      Он был прав и знал это, но мне это совершенно не нравилось.

      – Глупости, сказала же, дома душно.

      – Ну-ну, – снова цокнул.

      Засмеялся тихо, а затем сделал мне вопиющее предложение.

      – Стань моей любовницей, Белль, и холодный душ принимать не придется.

      – Да как вы… Да вы вообще ни причем!

      – Сколько тебе? Двадцать два, верно? И ты всё еще девственница. Почему?

      Отвечать на этот бесцеремонный и наглый вопрос не собиралась. Но ему мои ответы были ни к чему.

      – Я умею делать хорошо и стану чутким первым. Тебе понравится. Не чета твоим прыщавым однокурсникам. Дай себя поцеловать, и сама убедишься.

      – Будь вы даже последним мужчиной на земле, ни за что бы не легла под вас! – прошипела и развернулась, гордо удаляясь с комнаты.

      Может, во мне проснулась женщина, может,