Светорада Медовая. Симона Вилар

который, как оказалось, Гаведдай неплохо знал. Однако то ли от недопонимания, то ли оттого что мысли у него были чем-то иным заняты, горбун отвечал Аудуну медленно, невпопад и, вытягивая шею, часто поглядывал из-за высокого борта на берег. В конце концов Аудун тоже заинтересовался, что же так волнует горбуна. И, опять-таки, создавалось впечатление, что Гаведдай смотрел только туда, где находились Света и Стрелок.

      Теперь молодые люди подошли совсем близко, стояли подле варяжского купца, который разворачивал перед ними кусок ярко-голубой ткани и расхваливал свой товар. Личико у Светы при этом было оживленным и довольным. А еще ярл заметил, что к молодой паре сквозь толпу пробирается шаманка Согда, мрачная и решительная. Но тут перед ней, словно из-под земли, возник кривоносый дружинник Глоб и стал теснить от молодой пары. Потом даже подхватил на руки и понес прочь, несмотря на ее протесты и попытки вырваться.

      Эх, нельзя так вести себя с местными шаманами, да еще на глазах у мерян, отметил Аудун, хотя и понял, отчего Глоб так дерзок. Согда – соль, а не баба, и слух про нее и Стрелка идет помаленечку. Аудун не сомневался, что Согда окрутила Стрелка, как и иных окручивала. Ярл еще помнил ее влияние на себя и невольно содрогнулся. Меряне не зря считали, что есть в ней особая сила, поэтому у Аудуна до сих пор оставалось ощущение, что Согда тогда его душу как нитку тянула, наматывая на свое шаманское веретено. Когда же мерянка потеряла к нему интерес, он даже вздохнул с облегчением. А вот Стрелок, судя по всему, сам отвертелся. Да и как не отвертеться, когда у него такая жена как Света! Вот уж действительно дева светлая! Она как солнышко. И Аудун не сомневался, что такая как она разгонит тьму колдовства мерянской шаманки.

      – Ну давай к делу, Гаведдай, – сказал Аудун, вспомнив, зачем пришел. – За уже упомянутую кобылицу я готов дать пять шкурок бобра с прекрасным темно-рыжим мехом, ну а там глядишь… могу и долбленку меда липового добавить. Это хорошая цена, соглашайся, хазарин.

      Он лгал, конечно, но ведь с малой цены и надо начинать торги.

      Гаведдай наконец-то повернулся к нему своим разрисованным лицом.

      – Меха и мед меня мало интересуют, благородный Адуна-батыр, – произнес он, теребя золоченые подвески на груди. – А вот нет ли у тебя пригожих молодых женщин на мену?.. Мне нужны красавицы, чтобы выгодно продать их в стране булгар[78].

      Аудун поводил светлыми бровями, немного озадаченный. Ну были у него Большом Коне пара-тройка рабынь, но чтобы выставить их за лошадь… Шкурки бобра и те выглядят заманчивее. Эх, надо было Аудуну раньше подсуетиться. Молодые рабыни – ходкий товар, после набегов на мурому или черемису таких можно добыть, правда, у иноземцев они ценятся куда меньше славянок. И Аудун только развел руками, показывая, что мены не получится.

      – Но разве ты недостаточно велик, Адуна-батыр, чтобы раздобыть в округе красивых дев за коня? – хитро прищурился хазарин. – Я бы охотно обменял рыжую кобылицу на такую вон. – Он кивнул в

78

Булгары – здесь имеются в виду черные булгары, тюркский народ, одно время обитавший на Волге. Исповедовали мусульманство.