Гарторикс. Перенос. Юлия Идлис

свое отражение в черном экране. Все его немногочисленные родственники умерли до того, как криохранилища подешевели и стали доступны тем, кто сидел на базовом социальном пособии.

      – Кладете палец сюда, – Джейн Банхофф показала на углубление в стене. – Система узна́ет вас по отпечатку и поднимет нужную вам капсулу.

      Дрейк протянул руку и положил указательный палец в углубление. Раздался мелодичный звук, комната чуть заметно завибрировала. Черный экран начал светлеть и немного погодя стал совершенно белым.

      – Капсула уже здесь, – сказала Джейн Банхофф. – Когда будете готовы, просто коснитесь экрана.

      Дрейк стоял, опустив руки. Молочная белизна экрана резала ему глаза.

      – Я оставлю вас наедине, – подождав, сказала Джейн Банхофф. – Чтобы закончить сеанс, нужно еще раз прикоснуться к экрану.

      Дрейк не услышал, как за его спиной поднялась и опустилась дверь, но догадался по слабому ветерку, дохнувшему в шею. Он слегка переступил ногами, как прыгун, стоящий на самом краю трамплина, и осторожно поднес пальцы к экрану.

      Плотная молочная пелена рассеялась, и сквозь нее проступила Лиз.

      Ее было видно по грудь – как будто она стояла в проеме небольшого окна, как в самый первый раз, когда она увидела его из кухни и выбежала на улицу, даже не успев вытереть руки. Тогда в ее глазах еще не было укоризны – только радость оттого, что он вернулся живым.

      Теперь глаза были плотно закрыты, и Дрейк не знал, что́ в них – радость, укоризна или что-то другое, чего он никогда не видел и что она чувствовала только тогда, когда оставалась одна. У нее была незнакомая короткая стрижка: Лиз меняла прически и цвет волос так же часто, как интерьеры в их доме, и всегда – в его отсутствие.

      – Посмотри на меня.

      Дрейк так и не понял, подумал он это или произнес вслух. Ничего не изменилось: Лиз всё так же стояла перед ним в незнакомой светлой одежде, спокойно закрыв глаза.

      Дрейк вспомнил, как через пару недель после его первого возвращения они пошли погулять – едва лишь он смог выходить из дома без пистолета. Лиз взяла его за руку, словно он был щенком, которого надо было держать на поводке, чтобы он по глупости не выбежал на дорогу и не попал под чей-нибудь гироскутер. Они обошли квартал, не встретив никого из соседей, сделали круг по пустому осеннему парку, вернулись домой – и только тогда расцепили руки. Лиз пошла в ванную, а Дрейк быстро набрал в коммуникаторе сообщение для Ванхортона. Он просил отправить его на внедрение – да, опять, пожалуйста, как можно скорее. Потому что тогда он сможет стать Томми Вальтером, а Томми Вальтер сможет раздобыть себе грэя.

      Томми Вальтеру жилось беззаботно. Он мог двое суток не есть и не пить, лежа в грязи под эстакадой, чтобы засечь курьера лаборатории на маршруте. Он мог спрыгнуть из окна чердака на крышу чужого аэротакси за пару мгновений до того, как шумовая граната разнесет чердак вдребезги вместе с тремя крепкими парнями, сосредоточенно вырезающими из двери замок. Он мог отдать свое будущее Рогану за пакетик грэя – просто потому,