Такое долгое странствие. Рохинтон Мистри

веревку: что, если попытаться дернуть самому? Кондуктор, конечно, захочет его остановить, и в результате получится физическое столкновение. Он знал, что одолеет кондуктора в честной схватке, но делать это на глазах у Сохраба недопустимо. К тому же известны случаи, когда кондукторы, если видели, что уступают в драке, обрушивали на голову пассажира свои металлические билетные ящики. Густад еще раз попытался воззвать к здравому смыслу:

      – Вы хотите, чтобы мы вышли посреди дороги и погибли под колесами, так, что ли?

      – Никто не погибнет, – почти скорбно заверил кондуктор, – вы же видите, все стоит.

      Автобус застрял на средней полосе, машины вокруг него тоже не двигались.

      – Пойдем, папа, – сказал Сохраб. Ему было неловко от перепалки между отцом и кондуктором. – Сейчас как раз можно выйти.

      Остальные пассажиры, утомленные стоянием в пробке, с интересом наблюдали за пререканиями и были разочарованы, когда мужчина с сыном направились к выходу.

      Автобус дернулся вперед как раз в тот момент, когда Сохраб спрыгнул с подножки, от рывка мальчик потерял равновесие, поскользнулся на предательски скользком от дождя асфальте и упал. Густад завопил:

      – Стойте! – и в тот же миг очутился в дверях двигавшегося автобуса.

      Доли секунды между тем, как он увидел падающего Сохраба, и собственным прыжком ему хватило, чтобы осознать: либо он приземляется на ноги – либо спасает сына. Он направил ступни на Сохраба и вытолкнул его из-под колес уже наезжавшего на него такси. Его левое бедро приняло на себя всю тяжесть падения. Он услышал омерзительный хруст и, перед тем как потерять сознание, ощутил в носу резкий запах дизельного выхлопа.

      Таксист ударил по тормозам и остановился в дюйме от Густада. С тротуара к пострадавшему сбегались люди, собралась небольшая толпа.

      – Положите его поудобней, – сказал кто-то.

      – Ему нужна вода, у него обморок, – сказал кто-то другой.

      Густад слышал голоса и чувствовал, как его оттаскивают с проезжей части, не давая подниматься.

      Таксист попросил своих пассажиров выйти. Те было запротестовали, но, поняв, что он не требует оплатить то, что уже нащелкал счетчик, быстро ретировались.

      Кто-то через дорогу позвал продавца воды тем специфическим кличем – смесью шипения, придыхания и шелеста, – который перекрывал обычный уличный гул: «Хишш-ш-ш-ш! Панивалла![80]» Продавец со своим бидоном и стаканами рысцой перебежал на другую сторону. Густаду протерли водой лоб, хотя лицо его и так было мокрым от дождя. Наверное, подумали, что вода, более холодная, чем дождь, может быстрее привести в чувство.

      Густад открыл глаза. Стакан снова наполнили водой и поднесли к его губам, но он отказался пить. Продавец выплеснул воду на землю и сказал, обращаясь ко всем сразу:

      – Два стакана – двадцать новых пайс[81].

      – Что? – возмутился таксист. – Совести у тебя нет! Неужели ты не видишь, что у человека серьезная травма,

80

Панивалла – водонос, продавец воды (хинди).

81

В 1955 году правительство Индии приняло метрическую систему монет, и с 1957 по 1964 год пайса называлась «найя пайса», т. е. «новая пайса».