Посмотри, наш сад погибает. Ульяна Черкасова

прошло достаточно. Вода уже поди остыла.

      Она обошла её полукругом, закрывая собой свет из окошек. Было видно, как клубилась золотистая в солнечных лучах пыль следом за прямой, точно жердь, княгиней. Далибора остановилась напротив окна, со всех сторон её окутало яркое свечение, и лицо стало невозможно разглядеть.

      Хватило ледяного голоса, чтобы понять, насколько она сердилась.

      – Мне сказали, ты избила Тихону.

      – Никого я не била.

      – Она давно и верно мне служит. У меня нет причин не доверять её словам.

      – А я – твоя племянница.

      – Ты – вздорная, избалованная девчонка.

      Велга прикусила губу и погрузилась глубже под воду, оставив над поверхностью только вздёрнутый нос и глаза.

      – У нас не принято бить холопов за то, что они выполняют мой приказ. Зато вспыльчивых, невоспитанных девчонок иногда стоит отлупить.

      – Не посмеешь, – вынырнув, воскликнула с жаром Велга. – Я княжеская…

      – Кто? – она сделала шаг к племяннице.

      Небольшой, резкий, пугающий, точно удар ножа, шаг.

      – Я…

      – Помни, кто ты такая, и не зазнавайся.

      Прав был отец, когда ругал Далибору, называл её глупой и спесивой гордячкой, обвинял в предательстве рода. Она не Буривой, она не имела права…

      – Батюшка всегда говорил, что ты злобная…

      Она хотела добавить и другие слова, что говорил про сестру Кажимеж Буривой, да прикусила себе язык.

      – Мой брат – спесивый дурак.

      Цокая каблуками, Далибора обошла купель ещё раз. Она не поворачивала головы, смотрела в сторону. Замерла, дёрнула носом, но так и не глянула на Велгу.

      – Вот и нарвался на кого-то… Держи язык за зубами, Велга. Князья в Старгороде только одни. Это Белозерские.

      Их кровь, точно вода из Белого озера, – пресная, мутная. Они не князья, выбранные богами, не князья по праву происхождения. Предатели и убийцы.

      – Собирайся, – поторопила тётка и прошла к двери, задержалась у лавки, на которой лежало новое платье, провела рукой по ткани, и Велга подумала, что такое хорошее платье могло когда-то принадлежать самой тётке. – Скоро закат.

      – Но…

      – Так положено, – перебила её Далибора. – Собирайся.

      Помытую, вытертую насухо Велгу одели в платье, на рукавах которого были вышиты ветви и волны, отчего стало ясно, что некогда его и вправду носила Далибора. Но тётка оказалась худосочнее племянницы, и в груди платье тянуло так, что было тяжело дышать. Буйные волосы заплели в такую тугую косу, что стало больно моргать.

      Тётка несколько раз обошла вокруг Велги, осмотрела пристально каждую складку на платье, каждый выбившийся из косы волосок подметила, схватила за руки, глянула на поломавшиеся ногти.

      – Хм…

      Спорить было страшно, даже слова лишнего при ней сказать не хотелось. Пожилая холопка с грубыми руками наблюдала за Велгой со злорадным удовлетворением, мол, так тебе и надо.

      Сильно дёрнув, Далибора потянула вырез