Посмотри, наш сад погибает. Ульяна Черкасова

рано, – задумчиво сказал Инглайв, щурясь.

      Он разглядывал Велгу сквозь пламя костра, что горел между ними.

      Он говорил по-ратиславски так чисто. Слишком чисто для скренорца. У тех на языке звучал металл и холодный северный ветер. У Инглайва речь была ладная. Лёгкая. Мягкая. Так говорили ратиславцы.

      Велга попятилась было, но шаги позади её остановили.

      – Я… там… на меня напали.

      Он покосился на своих товарищей, мотнул головой, произнёс на скренорском:

      – Разберитесь.

      И двое тут же направились к двери, из которой только что выбежала Велга, обошли своих мёртвых товарищей. Кто их убил?

      – Не переживай, господица, с нами ты в безопасности.

      – Что здесь случилось? – она оглядела людей Инглайва.

      – Среди моих людей оказались предатели. Они замыслили похитить тебя, господица, – голос Инглайва был спокойным, холодным, точно зимний рассвет. – К счастью, я вовремя раскрыл их заговор.

      – Похитить меня? Зачем?

      – Ты дочь господина Буривоя. Разве этого мало?

      В доме раздался топот. Крик. Велга дёрнула головой, подпрыгнула на месте. Скренорцы насторожились, обошли костёр стороной.

      Медленно, скорчившись, на улице показался Грач. Он был по-прежнему одет в женскую одежду, лицо его скрывал платок. Он сгорбился, чтобы показаться меньше.

      – Что тебе нужно, бабка? – рассердился Инглайв. – Иди спать, не мешайся.

      – Это не… – Велга не успела ничего добавить, встретившись взглядом с Грачом.

      Он поманил её рукой, она попятилась от него.

      – Пошла прочь, старуха. Видишь, ты пугаешь господицу! – рассердился Инглайв.

      Трещал костёр. Сверкали топоры в руках скренорцев, отражая пламя. И вокруг лежали мёртвые. Рослые, крепкие. Велга встречалась с ними не раз в последние дни. Они были весёлые, улыбчивые, любовались невестой своего господина. Они должны были отвезти её на север. И теперь они были мертвы.

      Велга крутила головой. Слева чародей. Справа скренорец. И везде смерть.

      – Велга, – позвал вкрадчиво Инглайв. – Иди ко мне.

      Грач упрямо молчал. Голос выдал бы его, и потому он манил рукой. Слишком смуглой и крупной для старушки.

      – Эй, – один из скренорцев обошёл Велгу и направился к чародею. – Ты! Лицо смотреть.

      Грач попятился, скренорец схватил его за платок.

      – Лицо!

      И чародей выкинул руку, с пальцев сорвались искры, полетели прямо в лицо скринорца. Он закричал, уронил топор, закрываясь руками.

      – Хи-ить![1]

      Грач скинул платок. Он остался в платье нянюшки, закрутился на месте. И искры – золотые искры заклятий полетели с его пальцев.

      Велга пригнулась, завизжала. И слышно стало, как в доме поднялся крик.

      Она упала на землю. А над её головой засверкал огонь и полетели искры.

      – Стой, сука!

      Велгу схватили за ворот и, точно кутёнка, протащили мимо костра. Она визжала, вырывалась, но в чужих руках казалась лёгкой, как пушинка. Её встряхнули, вздёрнули вверх.

      – Чародей! –

1

Дерьмо (швед.).