Ты такой светлый. Туре Ренберг

я, – вот он лежит тут рядом в номере на двоих, утром нам на матч к 12:45, а он в футболе ни шиша не сечет”.

      Но я отбросил эту мысль, легко, как что‐то естественное, приняв желание Стейнара взять и на голом энтузиазме махнуть за компанию в поездку.

      Я заснул.

      Среди ночи проснулся.

      Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, где я. Ты в Лондоне, сейчас ночь, завтра матч, времени – сколько же? – 03:45. Тут я понял, что проснулся потому, что в комнате что‐то поменялось. Я не шевелился, мое тело не двигалось; я осторожно огляделся, приоткрыв глаза.

      Из ванной вышел Стейнар с мобильным телефоном в руке. Голубой свет экрана был направлен вниз, к полу, словно он держал карманный фонарик. Я, замерев, прислушался. Стейнар тяжело дышал, казалось, каждый вздох поднимался у него от ступней и постепенно охватывал все тело.

      Выражения его лица мне было не разглядеть.

      К счастью.

      Проснувшись, я увидел, что возле столика с лежащим на нем айпадом стоит Стейнар с замотанным вокруг пояса белым гостиничным полотенцем и зубной щеткой в руке. Он внимательно смотрел ютубовское видео; на его растянутых в широкой улыбке губах пенилась зубная паста.

             I’m forever blowing bubbles

             Pretty bubbles in the air

             They fly so high

             They reach the sky

             And like my dreams they fade and die!

             Fortunes always hiding

             I’ve looked every where

             I’m forever blowing bubbles

             Pretty bubbles in the air![2]

      – Вот так песенка, – засмеялся он, пуская пузыри из пасты. Зашел в ванную, сплюнул и прополоскал рот. Под звуки льющейся из крана воды я посмотрел на часы – 09:10 – и откликнулся, зевнув:

      – Ну да, странноватая, но милая, она у них еще с двадцатых годов.

      Стейнар вышел из ванной.

      – Мне же надо подготовиться к великому матчу, буду петь вместе со всеми! – Стейнар улыбнулся своей открытой улыбкой; каждому хочется, чтобы его такой одарили. – Хорошо спал?

      Я кивнул, сел в постели и выглянул в окно. Сообразил, что Стейнар встал уже давно: на его кровати лежала газета “Дейли Мейл”, бумага несла на себе неуловимый отпечаток дня, а не девственного утра. За окном сияло голубое майское небо с редкими белыми облачками; видимо, денек в Лондоне выдался погожим и теплым. Стейнар оказался жаворонком, не то что я, любящий поваляться в постели.

      – Дa, – ответил я хрипловатым со сна голосом, – я в Лондоне всегда хорошо сплю.

      Стейнар принялся натягивать через голову белую футболку:

      – Я уже позавтракал. Ты спал как младенец, я не стал тебя будить.

      Еще не видя его лица, я сказал:

      – Ага, я по утрам долго раскачиваюсь.

      Его голова вынырнула из футболки. Стейнар небрежно поправил волосы, хохотнул и сказал:

      – Пойду, пожалуй, прогуляюсь перед матчем, ведь еще есть время?

      – Есть, – сказал я, – но почти все пока закрыто…

      Стейнар развел руками и выдал

2

Я в облаках всю жизнь витаю, // Что за чудо эти облака! // Высоко летят, как мечты, летят, куда хотят, // их мой не удержит взгляд. // От меня коварная фортуна // все так же далека. // Я в облаках всю жизнь витаю. // Что за чудо эти облака! (англ.)