Воин. Владимир Иванович Чуприна

невидимым жевательным механизмом, открывалась через четкий промежуток времени и, щелкнув, глотала человека в свое освещенное нутро, и никак не могла насытиться. Никто назад не возвращался.

      – Чево там?! А – а? Не знаете? – дернул Валентина за рукав молоденький солдат. Он был без головного убора и прятал лицо в поднятый воротник шинели. В его голосе звучал испуг. Солдатик уставился на взрослого бородатого господина и ждал ответа, как будто просил милостыню.

      Валентин пожал плечами.

      – Куда всех отправляют? А – а? – не унимался красноармеец.

      – Не знаю, молодой человек, – Валентин понимал, что паренек растерян и ищет защиты.

      – Не волнуйтесь, скоро выяснится, – попытался он ободрить юношу.

      – Постреляют? А – а? – продолжал досаждать солдатик, будто Валентин знал ответ, но не хотел говорить.

      – Ну, не думаю. Разберутся, наверное.

      – А че разбираться! – кто-то из толпы примкнул к разговору. – Мы есть хто? Нам приказали. Военный комиссар самолично дал команду. Наше дело солдатское – приказы не обсуждать. Вот и стреляли.

      – Дак, что было-то, братцы? – подхватил разговор кто-то в глубине склада.

      – Хрен их разберет! А мы теперь крайние! Так, что ли?!

      – За что помирать будем, а?!

      Арестованные зашумели. Тревожное ожидание стало бурно расти, превращаясь в панику. Люди словно очнулись. Они почувствовали запах смерти.

      – Мы-то в чем виноватые?! – этот зов к справедливости, разобщенных страхом людей, слился в единый крик отчаяния. Арестованные бросились к железной двери под лампой и стали бить в нее кулаками, требуя немедленного ответа.

      Вдруг дверь взвизгнула и распахнулась от встречного удара. Десятка полтора красноармейцев и матросов, держа винтовки наперевес и угрожая штыками, ввалились в цех из освещенной комнаты.

      – Молчать! – заорал один из них. – Постреляю, суки!

      Следом за красноармейцами в цех вошел человек в кожаной куртке:

      – Всем сесть! Руки за голову! – скомандовал он срывающимся голосом и выстрелил в потолок из маузера.

      Валентин узнал бывшего работника больничного морга Андрея. За ним теснились солдаты, щелкая затворами.

      – Ша – а! Гниды! Трибунал разберется, хто виноватый! – процедил Андрей, наступая на толпу и размахивая маузером.

      Арестованные отшатнулись и присели на корточки.

      – Еще раз пискнете – пуля в лоб! – погрозил Андрей своим синим кулачищем и вышел.

      Дверь под лампой сделала глотательное движение и захлопнулась.

      Томительное ожидание, словно бесконечная нить пряжи, потянулось дальше, наматывая клубок тревожных предчувствий. Прошло еще не меньше пяти часов, прежде чем дверь, наконец, проглотила Валентина.

      – А – а – а! Контра! А ну, подь сюды! – обрадовался Андрей, разглядывая своего гонителя горящими глазами.

      – Валентин Феликсович! – из-за стола поднялся щуплый молодой человек лет двадцати шести. – Вы? Тут? Как?

      Это