Воин. Владимир Иванович Чуприна

смотреть в упор, напирал Колузаев.

      – Другую власть!

      – И шо за власть? – процедил сквозь зубы председатель.

      – Мы и весь народ хотим власть полуинтеллигентскую. Чтобы не одни рабочие в Советах. Ничего решить не могут! Где хлеб? Нам нужны керосин, твердый рубль, или мы не вылезем из этой ямы! Пусть образованные люди помогут остановить войну и наладить жизнь. Разве я не прав? Осипов не прав? – Ботт оглядел присутствующих, обращаясь сразу ко всем.

      – Да это контрреволюция! – заорали несколько голосов почти одновременно.

      – То есть буржуев вертать?! – взбеленел Колузаев. – Дескать, айда, господа, пособите! Сами не справляемся. Взяли власть, а шо с ней делать ума не приложим! Так?

      – Не ерничай, Георгий Александрович, разве Осипов не прав? – осмелел Ботт. – Дошли до ручки! А края все не видеть! Чем людей кормить? Когда будет порядок?

      Ботт говорил запальчиво, скороговоркой, словно боялся, что ему не дадут сказать все, за чем он пришел.

      Колузаев вытянул руку с растопыренными пальцами, намереваясь закрыть рот говорившему, и тем заставил его замолчать:

      – Слухай сюды! Не для того мы брали власть, чтобы взад вертать! Сами добьемся порядку! И без таких предателей дела револю…

      – Как наведете?! – перебил, распаляясь, Ботт. – Как?!

      – Во, как! – Колузаев выхватил из кармана куртки небольшой английский браунинг и потряс им перед носом парламентера:

      – То и передай главнокомандующему прапорщику Константину Павловичу, – съязвил он. – Разговор окончен! Шабаш!

      Ботт, видимо, не ожидал, что его дипломатическая миссия так быстро провалится. Он стушевался и замешкался, переминаясь с ноги на ногу:

      – Может все-таки вам встретиться? Договориться? Сколько крови прольется! – неуверенно выложил он свой последний аргумент.

      – А нам вашей не жаль! Пущай льется! Рекой! – рубанул по столу Колузаев рукоятью браунинга.

      – А ваша? – потухшим голосом возразил Ботт.

      – На то мы и большевики, шоб помирать за дело революции. Бить белую сволочь и в хвост, и в гриву! До полного стребления! Так и передай!

      Ботт вышел за дверь, а вослед еще долго летели угрозы и оскорбления.

      Наконец Колузаев успокоился и продолжил обсуждение плана борьбы с Осиповым.

      Минут через десять раздался стук и в штаб реввоенсовета вошел рабочий Тучков:

      – Товарищ председатель, тут от Белова два мадьяра, – доложил он, кивнув на дверь. – Пробрались из крепости…

      – Вот и связь с гарнизоном! – радостно вздохнул Колузаев и потер руки:

      – Как вдарим! А – а?! – озорно огляделся он. – Перво-наперво телеграф. Нужно сообщить в Москву.

      Разговор оживился.

      – Разнесем из орудий телеграф-то?

      – Ну, мы ж не в телеграф-таки палить будем, а по баррикадам.

      – Жителей побьем сколько…

      – Всех не побьем, Кто-то да останется. Или шо прикажете: договариваться с буржуйскими подголосками? – вспыхнул