Долго и счастливо. Карина Пьянкова

матерью, а матерью многодетной…

      Под мирную беседу двоих мужчин и рокот мотора я было задремала, но из полусна меня вырвал визг тормозов, жуткая тряска и удар о спинку переднего сиденья. Мы врезались во что-то… Кажется…

      Я в испуге открыла глаза, пытаясь понять, что с нами вообще произошло.

      – Такео, ты в порядке?!

      В первую очередь я беспокоилась о Ватанабэ. Во вторую и третью – тоже.

      Одновременно со мной мое несчастье испуганно спросило:

      – Джули, ты как?!

      Со своего места тихо и забористо ругался водитель, вцепившийся в рулевое колесо, словно утопающий – в спасательный круг.

      – Я в порядке, – одновременно ответили мы с женихом друг другу и одновременно же облегченно выдохнули. Правда, Такео ответил мне: «Daijoubu»[1], но для меня в тот момент был важней смысл, а не язык.

      Живы. Целы. Все хорошо.

      – Грузовик… На встречную вышел, – чуть подрагивающим голосом пояснил мне Ватанабэ, стискивая мою талию едва ли не до хруста.

      Только теперь я поняла, что он был бледным как смерть.

      – И какой… так водит?! – риторически вопросил таксист, не сумевший выпустить руль. Кажется, пальцы ему придется разгибать по одному. – Хорошо хоть насмерть не расшиблись и на дорогу сможем выехать… Вроде бы… Но мы теперь, ребятки, второй раз родились…

      – Третий… – автоматически поправила водителя я.

      Тот, разумеется, не понял.

      – Что «третий»?

      – Мы сегодня родились уже в третий раз, – уточнил Ватанабэ, прижав меня к себе еще крепче. Казалось, у меня желудок скоро поднимется куда-то в район горла. Но я даже и не подумала жаловаться. Так я хотя бы чувствовала себя живой. – Поедемте уже. Нас родители Джули ждут.

      Всю дорогу меня трясло мелкой дрожью от осознания того, что я просто могла не проснуться. Мы могли никогда не доехать до дома моей семьи, так бы навсегда и остались на этой дороге вместе с болтливым водителем, у которого дома жена, теща, двое дочерей с мужьями, одна внучка и старый ризеншнауцер. Ведь случается порой, что в машине после аварии не остается ни единого живого человека. Или, хуже того, я бы могла уцелеть, а Такео – нет… И как бы я без него тогда, без своего солнца?

      – Не волнуйся, – тихо бормотал мне на ухо Такео, ласково гладя мою руку, – ничего плохого не случится. Ничего плохого не может случиться, пока ты меня любишь.

      Так мама разговаривала со мной, если мне снились кошмары. И только у нее и у Ватанабэ выходило настолько легко успокоить меня. В итоге, когда мы подъехали к воротам моего отчего дома, я могла легко улыбаться, как прежде, а все произошедшее казалось просто страшным сном, который не может сбыться, пока меня держит за руку Такео.

      У ворот родительского дома мне стало страшно во второй раз. Теперь я боялась, что родные не примут моего

1

Все хорошо (яп.).