Долго и счастливо. Карина Пьянкова

Она могла мне сказать что угодно, что я безродная иностранка, что я работала секретаршей, что у меня за душой ни гроша… это было бы объяснимо, я сама себе повторяла все эти доводы не один раз, да и Такео повторяла то же самое… Но сказать, будто я его не люблю?!

      – Я понимаю, он… он знаменит, красив, может вскружить голову. Мой сын – безнадежный романтик, он выдумал себе это великое чувство, заодно и вас убедил… Вы не виноваты, вы просто поверили в сказку… Но все же вам стоит прекратить обманываться и невольно обманывать Такео.

      Мы с Ватанабэ Кимико жили в двух параллельных мирах. В ее мире я не являлась ни интриганкой, ни охотницей за мужьями, эта женщина оказалась настолько благородной, что не позволила себе унизить меня даже в мыслях. Мать моего жениха просто считала, будто я обманываюсь в своих чувствах к ее сыну.

      – Но я никого не обманываю, – покачала головой я, – и не обманываюсь сама, госпожа Ватанабэ. Разве можно не любить Такео?

      Моя будущая свекровь смутилась.

      Я поняла, что попала в точку. Ватанабэ Такео любили абсолютно все, кто его окружал.

      – Любовь… Мой сын любит беззаветно. И его должны любить точно так же. Никак иначе. А вы… Дорогая моя, я достаточно прожила, чтобы понять: вы холодны с ним. Вам приятно внимание привлекательного мужчины, он вам симпатичен… Но это не любовь.

      Госпожа Ватанабэ Кимико задумчиво подняла взгляд на полную луну, висящую над садом. Эта женщина говорила с такой искренней горечью, что даже обидеться на ее обличение не получалось. Совершенно несправедливое обличение, ведь я…

      – Ока-сама![8]

      Мы с Ватанабэ Кимико одновременно повернулись и, думаю, одинаково ошарашенно посмотрели на предмет нашего разговора, который, по идее, должен был видеть десятый сон.

      – Что вы тут делаете? – недовольно спросил жених, подозрительно глядя на меня и собственную мать. – Ока-сама, я же просил тебя…

      – Дорогой, – начала было Ватанабэ Кимико, но я ее перебила. Не хватало еще, чтобы они поссорились.

      – Почему не спишь? – напустилась я на свое несчастье. – Тебе нельзя нарушать режим! И так уже весь серый от усталости!

      Ватанабэ смущенно улыбнулся и взлохматил волосы, сразу становясь на десять лет моложе. Сущий ребенок.

      – Джули, я не могу нормально выспаться, если ты не рядом.

      Я закатила глаза и, взяв его за руку, потянула обратно в дом. Потом спохватилась и, обернувшись, попрощалась с хозяйкой дома:

      – Простите нас. Спокойной ночи.

      – Спокойной ночи, ока-сама, – пробормотал Такео и позволил увести себя назад в нашу комнату.

      И когда мы уже снова улеглись, он спросил с тревогой:

      – Что тебе сказала моя мама?

      Я погладила его по руке.

      – Мы просто поговорили о своем, женском. Ты не должен переживать из-за всякой ерунды.

      И пусть

8

Ока-сама – матушка, «сама» обозначает крайнюю степень уважения.