Гиблый путь. Егор Владимирович Мартынов

встрепенулся, подскочил к ней в нетерпении.

      – Прокляла она своего ребёнка, – вынесла свой приговор бабка. – Видно, плакал он сильно, спать не давал, так она его и прокляла, – проговорила она, с укором посмотрев на округлившую глаза Вику. – Может, просто сказала, в сердцах, когда же ты замолчишь проклятый, – ну погорячилась. А всё, слово назад не вернёшь. С того самого момента ребёнок и стал веником. Обличье-то у него детское было, но душа уже сатане отдана. А я как взяла младенца на руки, сразу поняла, не ребёнок это.

      – По Вашим словам выходит, сатана подменил ребёнка на веник? – голос милиционера задрожал от ярости.

      – Выходит, что так, – согласилась бабка.

      – Из дома ребёнка выносили? – быстро спросил он, обращаясь к Петьке.

      – Да, погулять, каждый день – сказал он, не понимая, куда клонит участковый.

      – Я спрашиваю, сегодня выходили с ребёнком на улицу?

      – Да нет, сегодня нет, – испугался Петька.

      – А кроме бабки Нюры, к вам никто сегодня не наведывался? – чётко произнёс Василий Васильевич, с нажимом.

      – Нет.

      – Тогда, может быть, вы его оставили где и забыли? Давайте двор осмотрим.

      – Чего смотреть-то, говорю, об пол она его, – упрямо отрапортовал Петька.

      Участковый угрюмо опустил плечи:

      – И что мне прикажете делать?

      Вика подняла на него опухшие от слёз глаза и стремительно ухватила за ногу:

      – Найдите его, – прошептала она непослушными губами.

      – Где я его найду? – сказал он язвительно, отстраняясь от Вики. – У сатаны? Вы здесь что, с ума все посходили. Немедленно говорите, куда дели ребёнка? – закричал он, чуть не срывая горло.

      Всё это время молчавший Данил, наконец, заговорил, поднимаясь с дивана:

      – Может, они не врут, может, на самом деле, так всё и было.

      – Не проклинала я его! – завопила Вика. – Это ж кровиночка моя единственная. Если и сказала в сердцах чего, так самое, что ни на есть, безобидное.

      Петька с сомнением покосился на жену, та осеклась под его тяжёлым взглядом, прижала веник к груди и заплакала от беспомощности.

      – Да, – прикрыл глаза участковый. – Опера из центра приедут, часа через два, что я им скажу?

      Он взял с дивана планшет и, тяжело вздохнув, начал запихивать в него свои принадлежности, комкая исписанные листы бумаги.

      – Пойдём, Данила, покурим что ли, – сказал он бесцветным голосом и шёпотом добавил ему на ухо. – Мне всё равно ждать придётся, бабку караулить.

      Не спрашивая разрешения, бабка Нюра вернулась на кухню, трудно ей было сидеть под осуждающими взглядами убитых горем родителей.

      Василий Васильевич и Данил вышли на крыльцо. Закурили.

      На улице никого не было. Даже ребятишки, устав ждать, разбежались по домам.

      – Ну что, Данила, думаешь? Врут они аль нет? – заговорил тихо участковый, после того как несколько раз жадно затянулся сигаретой.

      Данил сокрушенно пожал плечами:

      – Не знаю, ничего нелепее я в своей жизни ещё не слышал.

      – Вот и я думаю, врут. – Он посмотрел на Данила внимательно, проверяя его