Если проткнуть глобус. Том 1. Ольга Анатольевна Гронская

что периодически начинают посещать какие-то новые щекочущие флюиды, неизвестной этимологии, донося отдаленные обрывки мыслей: «Рабы не мы…свобода … нас встретит радостно у входа…имею право …» и ш-ш- ш-ш-ш, как шорох сухих листьев.

      Первый и второй уровни свободы

      Может, сама бы и не сообразила, да позвонила в День рождения институтская подруга Ленусик Румянцева и поздравила …с первым уровнем свободы!

      – Это как? Чего в виду имеешь? Можно пуститься во все тяжкие? — на ходу пытаюсь врубиться я, позвоночником ощущая крутизну формулировочки.

      – Так да, до пенсии доработала. Первый уровень достигнут. Теперь свободна, – подтверждает, уже прошедший посвящение в «свободные люди», товарищ.

      – Да уж, просто, как все гениальное, – не скрывая изумления, констатирую я, – Задари фразочку!

      – Пользуйся, – великодушно разрешает дружище.

      Вот добрый человек. И какой умный!

      Мне страшно любопытно, как пользуется свободой сам автор бессмертных слов, о чем я тут же интересуюсь. Поскольку лично для меня верх мечтания – это ездить, то есть перемещаться в пространстве на любом виде транспорта, включая свои «неказенные», я уверена, что так у всех, поэтому демонстрируя свою догадливость, спрашиваю:

      – И куда ты поедешь?

      Однако подруга Лена смеется упреждающим смехом и со свойственной только ей растяжкой фраз, придающей весомость произносимому, поясняет:

      – Нет, Оля, никуда я не поеду.

      – Как так? Не любишь путешествовать? Любишь, не ври, – я еще пытаюсь убедить себя, что не ошиблась, – Нет, реально – какие планы?

      – Путешествовать люблю, сама знаешь. Но, дела первостепенные есть. Деньги нужны. И на пенсию не проживёшь. Козе понятно.

      Да, козе понятно, конечно. И мне понятно, хотя я и Осел по зороастрийскому гороскопу. Тут же, додумывая только что стрельнувшую мысль, что, наверное, придется чередовать периоды зарабатывания средств и периоды их траты на другие виды деятельности, которые для души, я культурно переспрашиваю:

      – А какие дела? Интересное что-нибудь придумала?

      – Интереснее некуда, – констатирует Ленка, – Мама плохая совсем. Восемьдесят три года. Лечить надо, кормить и указания выполнять по сельскому хозяйству на даче. Она знаешь какая? Даст задание, сама не может уже, а ты должна на огороде корячиться, чтобы все было. Тогда она спокойна.

      Стараюсь здоровый консенсус найти, в сторону снижения полевых работ, объясняю, что легче купить. Но это с трудом дается. А поберечь, чтобы не беспокоилась, хочется.

      – Ты лучшая из дочерей, – констатирую я, красиво применяя известную фразу из фильма, – А брат чего? Не заставить?

      – Ну, ты же знаешь. Мальчики нынче как отрезанный ломоть. Они издалека любят. Ими жены руководят. А у них свои мамы. Двух-то не потянуть. Вот на дочках все и держится.

      И я с ней полностью согласна и, вспомнив длительный период болезни папы, мучительную нагрузку и абсолютную поглощенность, хмуро добавляю: –