Поручик Ржевский и дама-вампир. Иван Гамаюнов

её.

      – Могли бы и запереть до моего возвращения, – сказал Ржевский.

      – Маланья Якимовна сначала хотела, – сказала Дуня, – но Полуша вся слезами изошла, на колени перед нами встала. «Пустите» говорит.

      – И вы отпустили? – укоризненно спросил Ржевский.

      – Не сразу, – возразила Груша. – Сперва Маланья Якимовна начала её упырём пугать. Говорит: «Если сейчас уйдёшь, вдруг тебя упырь схватит».

      Дуня решила пояснить для Тасеньки:

      – Вы ж, наверно, не знаете, барышня, что к нам намедни упырь приезжал. Богатый. Сам в коляске, с кучером. Хотел Полушу купить, но барин не продал. А Полуша очень этого упыря испугалась, и вот Маланья Якимовна, чтоб Полушу в лес не пустить, стала её стращать: «Украдёт тебя упырь, если из усадьбы выйдешь».

      Рассказ подхватила Груша:

      – Полуша поначалу задумалась, а затем снова заплакала: «Что ж делать, если я на сегодня со знахаркой уговорилась?» Наконец решилась: «Пойду», – говорит, а Маланья Якимовна рассудила, что ничего не поделаешь. Если Полушу даже страх перед упырём не удержит, то ничем её не удержать. Пусть идёт. А Полуша перед уходом попросила: «Не говорите барину, пока не вернусь».

      Тасенька, слушая Грушу и Дуню, уже не выглядела следователем. Следователь рад, когда его догадка подтверждается, а Тасенька загрустила и посмотрела на Ржевского так, будто просила прощения, что оказалась права.

      – Где эта ваша ведьма-знахарка живёт? – спросил поручик.

      – Про то Маланья Якимовна знает, – ответила Дуня.

      Глава третья,

в которой герой посещает логово ведьмы, а также знакомится с дамой-вампиром

      Ржевский ринулся в гостиную, где в это самое время сидела в кресле и попивала квас из фарфоровой чашки старушка Белобровкина. Возле кресла стояла Маланья и как раз отвечала на очередной вопрос:

      – Да в том же кресле, где вы сидите, упырь-то и сидел. Вон слева на подлокотнике даже следы когтей остались.

      – Ох, нечисть! – воскликнула Белобровкина, приподнимая левую руку, чтобы рассмотреть бороздки на поверхности лакированного дерева. – Так значит, он говорил, что девка ему для театра нужна, а не чтоб кровь из неё сосать? Врал небось.

      – Кстати о вранье, – сказал Ржевский, стоя в дверях. Из-за его плеч выглядывали Тасенька, Груша, Дуня и Петя.

      Маланья изобразила на лице и во взгляде полное недоумение.

      – А? Что такое, барин?

      – Вот сниму тебя с постов ключницы и кухарки, тогда узнаешь, что такое, – грозно произнёс поручик. – В посудомойки разжалую!

      – Это за что же? – спросила Маланья.

      – Чистосердечное признание и раскаяние облегчают вину, – сказала Тасенька, снова сделавшись похожей на следователя.

      Маланья тут же бухнулась на колени.

      – Прости меня, батюшка барин! Мудрила я, мудрила и перемудрила! – Она осенила себя крестом и склонилась почти до пола, а затем снова подняла голову. – Перемудрила, дура старая!

      – Маланья, не надо крепких выражений, – пробормотал Ржевский, покосившись на