Дневной поезд, или Все ангелы были людьми. Леонид Бежин

выбраться наружу. Ждет и тем самым отдаляет наступление долгожданного момента. Поэтому самообман не удался, и следовало ожидание заменить на поиски.

      Жанна прошлась по коридору вагона и заглянула в другой тамбур – противоположный. Пусто. Тогда устремилась в вагон-ресторан, словно ее осенило, словно она прозрела, как этот самый Сиддхартха Гаутама, будущий Будда, под священным деревом (об этом поведал Морошкин).

      Ну конечно же! Где его искать, как не в вагоне-ресторане!

      И не ошиблась адресом: Боб сидел там за столиком и пил (хлебал) водку, но только наливал ее не из графина в рюмку, а, наоборот, сливал в графин остатки из других рюмок, пока официант не смахнул их со стола (правило всех официантов: оставлять на столе как можно меньше посуды).

      – Ну что, Бобэоби. Рассказывай. Пой свою песню, акын. – Жанна подсела к мужу, уперлась локтями в стол, а кулаками – в подбородок.

      – Пою. – Боб согласился быть акыном, лишь бы Жанна не отняла у него графин. – Она меня чуть не зарезала.

      – Кто?

      – Наша праматерь Ева.

      – А точнее?

      – Та, что с Капитолия. То бишь Капитолина.

      – Чем не зарезала? Заточенной бруском ручкой от кастрюли?

      – Ножом.

      – Откуда в Одинцове ножи?

      – Не знаю. Но бабы их прячут в бюстгальтерах или пришивают особые карманчики к трусам. Словом, без ножей не ходят.

      – И что же? Ты свою миссию не выполнил? – Заранее найденный оборот речи Жанне пригодился. – Провалил ты миссию?

      – Миссия – это мессия? – бестолково спросил Боб.

      – Миссия – это месиво. Месиво в твоей дурной башке. И месиво в графине, куда ты сливаешь остатки из других рюмок. Думаешь, я не вижу?

      – Ты все видишь. Ты всевидящая.

      – Поговори у меня! Так ты облажался?

      – Обижаешь… – Боб озаботился тем, как бы не выдать правду и в то же время не соврать так, чтобы его сразу разоблачили.

      – Значит, оказался молодцом? – Жанна предлагала ему подтвердить то, во что и так не особо верила, а если бы он еще и подтвердил, то и вовсе разуверилась бы.

      Он это просчитал и поэтому произнес уклончиво:

      – Ну, может быть, не совсем… Все-таки скромность не позволяет.

      – Ах, ты у нас скромняга… Я и забыла. Тогда выкладывай то, что скромность тебе позволила. Было у вас или не было?

      – Ну, наверное, было. – Боб загадочно пожал плечами, не столько отвечая на вопрос, сколько осторожно подводя Жанну к мысли, что она могла бы о таком и не спрашивать.

      Если что-то могло ее убедить, то лишь такой ответ.

      – Герой! Дай я тебя поцелую…

      Он решил и дальше разыгрывать скромность, чтобы разом списать на нее все неувязки в изложении фактов.

      – Ну, не такой уж герой… – Тем не менее подставил щеку для поцелуя.

      – Налей, пожалуй, и мне…

      Он плеснул ей в рюмку, умудряясь при этом недолить, чтобы самому больше хватило.

      – Не жидись, как говорили у нас во дворе. Что ты за жмот! Наливай