Дневной поезд, или Все ангелы были людьми. Леонид Бежин

оговорился. Ну тогда осиновый лист…

      Жанна ничего не ответила – только про себя выругалась.

      – Боишься, боишься, – поддразнивал Бобэоби.

      – Ну?.. – Она напомнила ему об обещании замолкнуть.

      Боб решил показать свой гонор, пользуясь тем, что он такой храбрец и ее страхи ему неведомы.

      – Не погоняй. Не запрягала.

      – Тебе что – расцарапать физию? – Жанна с интересом разглядывала свои ногти. – Так я могу…

      Он мигом сник, из чего следовало, что у него был печальный опыт – ходить с расцарапанной физией. Но при этом решил все же потребовать некоей сатисфакции:

      – Позволь тебе напомнить, что у меня не физия, как ты выразилась, а лицо, причем по-своему привлекательное. Даже красивое. По мне, между прочим, бабы сохнут.

      – Лучше бы ты сам засох.

      Он всем своим видом изобразил усыхание проклятой смоковницы, о которой где-то когда-то слышал, а может быть, даже и читал, но забыл.

      – Вот, пожалуйста… скрюченные ветки. – Боб скривил, нелепо вывернул и вытянул перед собой руки, призванные уподобиться ветвям смоковницы.

      – Дурак… – Жанна плюнула бы с досады, если бы нашла подходящее место.

      – Добролюбов, похож я на смоковницу? – обратился он к темноте, примерно соответствовавшей местопребыванию попутчика на его верхней полке.

      – Каждому дозволяется найти себя в Евангелии, – отозвался из темноты Добролюбов.

      – Ах, это Евангелие! То-то, я смотрю, что-то знакомое. – Боб воспользовался случаем, чтобы намекнуть на свое знакомство с Евангелием, и этим вынудил себя же признаться: – До чего же скучно, господа присяжные! Мне скучно… скучно… Этак простоим еще часа два, пока вызовут ремонтную бригаду, заменят оборванный провод, включат свет. Чем бы заняться, а? Чем бы этаким заняться?

      – У тебя есть занятие – выполнить обещанное, – напомнила Жанна об обещании, данном в тамбуре вагона. – Темнота этому способствует…

      – А что я обещал? Ах, это… но они там вдвоем, голубки. Воркуют. А посему это подождет, а мы пока… – Он с трудом разглядел в темноте на нижней полке портфель, оставленный Морошкиным. – О! Однако надо бы таможенной и пограничной службе поинтересоваться, что там, в этом портфеле.

      Боб спрыгнул со своей полки.

      – Это чужое. Не трогай.

      – Для таможенной службы разрешен доступ. – Он раскрыл портфель, достал капсулу и поднял ее на ладони до уровня глаз. – Какой занятный предмет! Хотел бы я знать, что в нем. – Боб попробовал отвинтить крышку. – Не отвинчивается.

      – Верни туда, откуда взял. – Жанна клацнула зубами: на языке лицевой жестикуляции это могло означать многое, в том числе и то, что она чертовски мила, непредсказуема и способна выкинуть любую штуку – даже укусить того, кто рискнет ее не послушаться.

      – Слушаюсь.

      В это время зажегся свет.

      – Однако как быстро они управились. Просто чудеса. – Бобэоби тер глаза, ослепленные внезапным ярким светом.

      В это время вошел