Юмористические рассказы. Надежда Тэффи

а, увидела крахмальный дамский воротник, с продернутой в него желтой ленточкой.

      Как женщина честная, она сначала подумала: «Еще что выдумали!» Затем зашла и купила.

      Примерила дома перед зеркалом. Оказалось, что если желтую ленточку завязать не спереди, а сбоку, то получится нечто такое необъяснимое, что, однако, скорее хорошо, чем дурно.

      Но воротничок потребовал новую кофточку. Из старых ни одна к нему не подходила.

      Олечка мучилась всю ночь, а утром пошла в Гостиный двор и купила кофточку из хозяйственных денег.

      Примерила все вместе. Было хорошо, но юбка портила весь стиль. Воротник ясно и определенно требовал круглую юбку с глубокими складками.

      Свободных денег больше не было. Но не останавливаться же на полпути?

      Олечка заложила серебро и браслетку.

      На душе у нее было беспокойно и жутко, и, когда воротничок потребовал новых башмаков, она легла в постель и проплакала весь вечер.

      На другой день она ходила без часов, но в тех башмаках, которые заказал воротничок.

      Вечером, бледная и смущенная, она, заикаясь, говорила своей бабушке:

      – Я забежала только на минутку. Муж очень болен. Ему доктор велел каждый день натираться коньяком, а это так дорого.

      Бабушка была добрая, и на следующее же утро Олечка смогла купить себе шляпу, пояс и перчатки, подходящие к характеру воротничка.

      Следующие дни были еще тяжелее.

      Она бегала по всем родным и знакомым, лгала и выклянчивала деньги, а потом купила безобразный полосатый диван, от которого тошнило и ее, и честного мужа, и старую вороватую кухарку, но которого уже несколько дней настойчиво требовал воротничок.

      Она стала вести странную жизнь. Не свою. Воротничковую жизнь. А воротничок был какого-то неясного, путаного стиля, и Олечка, угождая ему, совсем сбилась с толку.

      – Если ты английский и требуешь, чтоб я ела сою, то зачем же на тебе желтый бант? Зачем это распутство, которого я не могу понять и которое толкает меня по наклонной плоскости?

      Как существо слабое и бесхарактерное, она скоро опустила руки и поплыла по течению, которым ловко управлял подлый воротник.

      Она обстригла волосы, стала курить и громко хохотала, если слышала какую-нибудь двусмысленность.

      Где-то в глубине души еще теплилось в ней сознание всего ужаса ее положения, и иногда, по ночам или даже днем, когда воротничок стирался, она рыдала и молилась, но не находила выхода.

      Раз даже она решилась открыть все мужу, но честный малый подумал, что она просто глупо пошутила, и, желая польстить, долго хохотал.

      Так дело шло все хуже и хуже.

      Вы спросите, почему не догадалась она просто-напросто вышвырнуть за окно крахмальную дрянь?

      Она не могла. Это не странно. Все психиатры знают, что для нервных и слабосильных людей некоторые страдания, несмотря на всю мучительность их, становятся необходимыми. И не променяют они эту сладкую муку на здоровое спокойствие – ни за что на свете.

      Итак, Олечка слабела все больше и больше в этой борьбе, а воротник укреплялся и властвовал.

      Однажды ее пригласили на вечер.

      Прежде она нигде не бывала, но теперь воротник напялился на ее шею и поехал в гости. Там он вел себя развязно до неприличия и вертел ее головой направо и налево.

      За ужином студент, Олечкин сосед, пожал ей под столом ногу.

      Олечка вся вспыхнула от негодования, но воротник за нее ответил:

      – Только-то?

      Олечка со стыдом и ужасом слушала и думала:

      – Господи! Куда я попала?!

      После ужина студент вызвался проводить ее домой. Воротник поблагодарил и радостно согласился прежде, чем Олечка успела сообразить, в чем дело.

      Едва сели на извозчика, как студент зашептал страстно:

      – Моя дорогая!

      А воротник пошло захихикал в ответ.

      Тогда студент обнял Олечку и поцеловал прямо в губы. Усы у него были мокрые, и весь поцелуй дышал маринованной корюшкой, которую подавали за ужином.

      Олечка чуть не заплакала от стыда и обиды, а воротник ухарски повернул ее голову и снова хихикнул:

      – Только-то?

      Потом студент с воротником поехали в ресторан, слушать румын. Пошли в кабинет.

      – Да ведь здесь нет никакой музыки! – возмущалась Олечка.

      Но студент с воротником не обращали на нее никакого внимания. Они пили ликер, говорили пошлости и целовались.

      Вернулась Олечка домой уже утром. Двери ей открыл сам честный муж.

      Он был бледен и держал в руках ломбардные квитанции, вытащенные из Олечкиного стола.

      – Где ты была? Я не спал всю ночь! Где ты была?

      Вся душа у нее дрожала, но воротник ловко вел свою линию.

      – Где была? Со студентом болталась!

      Честный муж пошатнулся.

      – Оля!