Дочери мертвой империи. Кэролин Тара О'Нил

Вы все предатели, – зло выплюнула я. – И вы разрушаете нашу страну. Прекратите петь эту отвратительную песню!

      Внутри меня что-то оборвалось, и я взорвалась от праведного гнева. Ведь мне даже в голову не приходило, по какому поводу собрались эти крестьяне, а теперь я все поняла. Они отмечали смерть нашей империи, всего, что делало Россию великой.

      Даже когда затихла музыка, а все праздновавшие уставились на меня, я все еще продолжала кричать, и моя ненависть отражалась на их лицах. Я не умолкала до тех пор, пока меня не схватил рослый мужик.

      – У нас тут буржуйка-предательница! – зычно крикнул он. – Ей не нравится наша песня! Что будем делать?

      Он сжал меня своими грязными руками. В нос ударил неприятный запах немытого тела. Я попыталась вырваться, но мужик только прижал меня к себе сильнее.

      – Покажем ей, что мы делаем с помещиками! – крикнул кто-то.

      – Покажем, кто главный!

      Крестьяне подходили все ближе, показывали на меня пальцами, плевались. Я сбежала от большевиков, только чтобы вновь попасть в их безжалостные лапы. Они готовы убивать.

      Я закричала:

      – Пустите!

      Опираясь на потрепанную трость, к нам приковылял парень с деревянной ногой. Глаза стеклянные, щеки красные – видимо, такой же пьяный, как и схвативший меня мужик. Парень вцепился мне в подбородок грубыми пальцами и склонился надо мной.

      – Она хочет, чтобы ее отпустили, – прорычал он. – Давайте отпустим ее вон там? – Он мотнул головой в сторону костра.

      От страха у меня подкосились ноги. Я соскользнула на землю, мужик не успел меня поймать. В надежде избежать ужасной участи я вскочила и бросилась прочь, но меня тут же схватили и поволокли к огню.

      Раздался Машин отчаянный крик. Или это кричала я?

      – Сжечь ее! – веселилась толпа.

      Мужчины держали меня за руки и толкали вперед. Стало горячо, как в печке, кожа вспотела от беспощадного жара.

      «Трупы горят небыстро. Мы тут на всю ночь».

      – Нет! – рыдая скулила я, потерявшись в воспоминаниях и слепом страхе. – Пожалуйста, отпустите!

      – Как тебе такое, царелюбка? Все еще хочешь, чтобы мы замолчали?

      Подталкиваемая мучителями, спотыкаясь о камни и уголь, я шагнула в огонь. И закричала. Огонь пожирал юбку, на глазах ткань исчезала черными завитками. Жадные языки пламени потянулись к моим ногам. Я бешено задергалась.

      Мужчины отпустили меня, и я мигом выпрыгнула из костра, стала бить руками по горящему подолу, кружась на месте от растущей паники. Костер выплюнул сноп искр в лицо. Я испуганно попятилась, продолжая сбивать огонь и вереща что есть мочи, пока крестьяне просто смотрели, забавляясь.

      Но тут на ноги мне пролилось спасительное ведро воды. Пламя тотчас почти погасло. Пара бойких рук помогла мне сбить его окончательно, ударяя по бедрам и голеням и окрашивая юбку черной сажей.

      Я упала на четвереньки и стала судорожно глотать воздух. От непрестанного крика и едкого дыма мое горло