Пришельцы из звёздного колодца. Лариса Кольцова

когда он обретёт эту науку в мучительных поломках самого себя и долгом исцелении впоследствии, внутренний реактор начинает гаснуть в силу естественных природных причин, и энергия соответственно уже не та по накалу и мощи, что была…

      – Да кто этот «он»? – спросил он.

      – Ты! Они, – она указала в сторону группы ребят, вдруг обнаружив, что те ушли. – Да кто угодно! Разум очнулся, а сил-то былых и нет! Да и времени зачастую только куцый хвостик. А всё же и тогда не всё потеряно, если Всевышний даст шанс, чтобы человек внёс свою малую лепту в грандиозный проект всеобщей и будущей праведности, отменяющей смерть. А уж я постараюсь воспитать свою будущую дочь пригодной. Для столь необходимой и невероятно трудной деятельности я и сама пока не дотягиваю.

      – Да вы фантаст! – он засмеялся, сочетая в своём смехе неловкость и неприязнь к ней одновременно. Он не знал, как себя вести. – Я-то уж точно не стану персонажем вашего фантастического романа. Или он у вас будет не только космическим, но и лирическим, немного эротическим, а в целом комическим?

      – Он будет скорее трагическим. Да ты им уже и стал. Моим персонажем.

      – Как вы замахнулись прямо-таки на божественные права в отношении любого встречного. Вы кто?

      – Судьба, должно быть. Твой отец так ничего тогда и не понял, поэтому он и лишён подлинной жизни в настоящем.

      – Самомнение у вас, женщина! – и он опять рассмеялся, но уже намного веселее.

      – А ты ведь воображаешь, повиснув тут в вышине как Саваоф, что уже и праведник, раз таков в своих мечтаниях? – Пелагея не разделяла его веселья. Он начинал её раздражать, он перестал ей даже нравиться. Она уже сожалела, что подошла к нему вплотную, что увидела нечто такое, что отменить уже невозможно.

      – Саваоф? – процедил он, отлично уловив выплеск её уже негатива, – Он кто? Ваш сослуживец? Ваш бывший друг или враг? – не только чувствительным, но и язвительным оказался, стервец – сын мамы стервы.

      – Как же? Если учесть профессию твоего деда, мог бы и знать о ком речь. Он же был религиовед.

      – Именно что был. Я же не видел его живым. А книг его я не читаю, потому что мне скучно читать всякий надуманный и глубоко-архаичный бред, – тут мальчишка посмотрел на неё с открыто неуважительной насмешкой, как смотрят недобрые персоны на юродивых и прочих убогих, не имея в себе сочувствия ни к кому и не желая себя напрягать игрой в человечность. Поскольку в их представлении человечность, она только для человеков, а звания человека достоин не всякий. – Если ваша дочь будет похожей на вас, то можете и не стараться.

      Нет! он не собирался выглядеть вежливым, дерзкий и наглый, – Я люблю совсем другой тип девушек.

      – Каких же? Подобных твоей маме? Белокурых и длинноногих, беломраморных, но живых богинь?

      – Я не пойму, у вас комплекс неполноценности, что ли? В мире колоссальное количество народов, обладающих настолько разнообразным вкусовым восприятием, что и на ваш экзотический вид имеется многочисленный спрос.

      Пелагея вздохнула,