Метроном. Александра Никогосян

в медленно проезжающий мимо вагон и крикнул то, что кричали все:

      – Я вернусь, мама!

      Ольга обессиленно приникла к мужу и сказала:

      – Он не вернётся, Саша. Наш Костя никогда больше не вернётся. Запомни его.

      – Оля, Оленька, родная, да что ты! Что ты такое говоришь?

      Ольга молча вынула ладошку из Сашиной руки и медленно, словно столетняя старуха, побрела к дому. Он не вернётся, она это знала. Откуда? Может, материнское чутьё подсказало. Но сегодня мать видела своего Костю в последний раз.

      ***

      Дома было тихо, только баба Ксеня что-то тихонько бормотала, да мирно посапывала Сонюшка.

      Мама и папа ушли в детскую, а Лида осторожно, чтобы не разбудить сестрёнку, прилегла рядом с ней. Долго лежала без сна. Слушала, как в детской приглушённо разговаривают мама с папой. Мама неразборчиво шептала что-то сквозь слезы, отец, судя по тону, её успокаивал. Лида не специально подслушивала, просто слышимость была хорошая.

      Вот скрипнула расшатанная Костина кровать. Через какое-то время разговор утих, слышалось только мерное поскрипывание кровати, мамины всхлипы и приглушенный папин стон.

      Баба Ксеня вдруг громко захрапела, с переливами и бормотанием. Пионерка Лида хотела было спрятаться под подушку, но новая Лида схватила ее за косы и хорошенько напинала. Хватит. Не маленькая.

      – Баба Ксеня, не надо. – сказала новая Лида. – Я всё понимаю. Меня тоже не в магазине купили…

      Старушка вздохнула и замолчала. Вскоре скрип прекратился и наступила полная тишина.

      Утром провожали папу. Сонюшка проснулась и потребовала, чтобы её взяли с собой. Спорить ни у кого ни сил, ни желания не было. Лида надела на сестрёнку простое белое платьице, заплела косичку. Папа терпеливо ждал – время в запасе еще было.

      Он подошёл к кровати бабы Ксени и что-то тихо ей прошептал.

      – Конечно, сынок! За всех… – ответила старушка. – За всех буду молиться. Наклонись пониже, родной, благословлю.

      Баба Ксеня перекрестила папу и что-то прошептала.

      Мама промолчала, а Лида и Сонюшка просто не заметили.

      ***

      На улицах было тесно, реки людей стекались к вокзалу со всех сторон, непрерывным потоком. Народу было намного больше, чем ночью. Мама шла, вцепившись в руку мужа, Лида крепко держала за одну руку Сонюшку, за другую – папу. Шли молча. Всё, что можно и нужно было сказать – было уже сказано.

      – Ну, вот и пришли, – дойдя до своего вагона тихо сказал папа. – Девочки мои родненькие! Не волнуйтесь! Мы разобьём их, даже не сомневайтесь! А вы, главное, друг друга берегите! Бабу Ксеню не забывайте, помогайте ей.

      – Папа! – не выдержала Лида. – Да мы ведь и так ей помогаем!

      – Я открою вам тайну, – неожиданно сказал отец. – Баба Ксеня – монахиня. Когда после революции их монастырь разогнали и закрыли, многих монахинь расстреляли. А бабе Ксене удалось бежать. Она пришла работать к нам в больницу. Никогда она не называла себя медсестрой. Только сестрой милосердия. И работала, сколько могла. Пока ноги держали – приползала на работу и исправно выполняла