Сначала повзрослей. Маша Малиновская

эта история. Твою ж, Герман, ты то дерьмо, то в партию… Без приключений я, по ходу, никак.

      – Тебя обидели?

      – Не успели, – всхлипывает, а я отчётливо слышу, как клацают её зубы.

      – Откуда кровь?

      Она разворачивает ладонь, на которой заметны царапины. Не сильно глубокие, но кожу свезла.

      – Не бросайте меня, пожалуйста, – начинает заикаться от рыданий. – Я домой хочу.

      Вот же проблема, мать твою. Только головняка мне ещё не хватало. Но не бросать же её тут на дороге.

      – Поехали, – киваю на дверь машины, но понимаю, что сама она уже и шагу ступить не может, поэтому подтаскиваю к тачке и закидываю на заднее сиденье как мешок.

      Сам усаживаюсь за руль. Настроение падает в минуса. Опыт многолетней оперативной работы подсказывает, что в таких историях может быть много переменных.

      – Как тебя зовут? – спрашиваю, глядя на неё через зеркало заднего вида. Сжалась вся в комок, коленки к подбородку подтянула.

      – Женя, – пищит, всхлипывая. Ревёт сидит. Уже хорошо, значит, не в ступоре.

      – Сколько тебе лет, Женя?

      – Во-восемнадцать, – поднимает зарёванные глаза. – Вы же в город едите?

      Так, восемнадцать – уже хорошо.

      – В город.

      – Мне в ЖД район нужно, но хоть куда-нибудь, дальше я сама.

      – Может, тебе в больницу надо всё же?

      – Нет, – мотает головой. – Не надо в больницу. Домой надо.

      Странно, что так отказывается от больницы. Может, под чем-то всё же девочка?

      Из поворота выруливает какая-то тачка и пристраивается сзади. Сигналит, моргнув фарами. Кому там что ещё приспичило?

      – Ой, только не останавливайтесь, пожалуйста, – скулит девчонка и её начинает колотить крупной дрожью. Того гляди, взвоет. – Это они, точно они. Р-руслан и его приятели. П-пожалуйста, не останавливайтесь!

      Та-ак, кажется мой вечер точно перестаёт быть томным.

      – Ляг там сзади и отсвечивай, – приказываю ей, а сам сворачиваю к обочине.

      3.

Евгения

      Я не просто на ложусь, а даже скатываюсь на пол. Забиваюсь едва ли не под сиденье, рот ладонью зажимаю, потому что кажется, что даже моё дыхание слышно будет.

      А если они его бить начнут? Каким бы большим и сильным этот мужик не казался, он один, а подонков – пятеро.

      Только бы он меня им не отдал. Если бросились искать, значит, так просто не отпустят. Если вообще отпустят. Я таких историй по телевизору много слышала. Прикопают в этой же лесопосадке, только перед этим пропустят через ад.

      Пожалуйста, кем бы ты ни был, только не отдавай им меня!

      Не знаю, сколько в реальности он с ними на улице разговаривает, но я успеваю раз десять точно прошептать Отче наш, зажав крестик в кулаке до боли.

      Когда дверь снова хлопает, зажмуриваюсь ещё крепче, боясь вот-вот услышать «выметайся, тебя там ждут» или что хлопнет ещё одна дверь и меня попросту выволочат за волосы.

      Но мотор снова тихо урчит, и мы едем дальше.