Будущее уже было. Юрий Анатольевич Кириллов

кто сейчас перед ним. Он хорошо помнил эти слова, которые на всю жизнь врезались ему в память. Перед ним стоял тот самый «старшина Емельянов» из того далёкого 42-ом, только сейчас это совсем ещё юный, но уже опытный прапорщик. Сергей сидел молча, не отводя взгляда, так и не зная, что ещё ответить, но после длительной паузы, он всё же немного опомнился:

      – Ты только не обижайся. Я не собирался тебя здесь подсиживать.

      – Это же служба, – улыбнулся молодой прапорщик. – Такое в армии случается. А приказы не обсуждаются.

      – Подскажи, в нашей роте есть солдат по фамилии Соколов?

      Прапорщик, немного подумав, как бы перечисляя в голове личный состав, ответил:

      – В нашем таких нет. А вот в первом учебном у Лашкевича точно есть ефрейтор Соколов. Да, вон они построились, – открыв окно, указал Емельянов.

      На плацу перед казармами тот самый молодой офицер, что только что был вместе с ними у командира, громким командирским голосом выговаривал выстроившейся роте о том, что солдаты запятнали честь полка своим недостаточным рвением при разгоне митингов на Знаменской площади, что при первом же удобном случае, не позднее, чем завтра, они должны загладить свою вину. В ответ услышал только демонстративное молчание. Офицер продолжил, что до этого дня была лишь теория, с которой солдаты справились крайне плохо, а завтра необходимо начать работать уже хорошо. Напоследок командир поблагодарил роту, но в ответ прозвучало нестройное и угрюмое: «Рады стараться», и солдаты неспешно двинулись в казарму.

      – Вот такая у нас дисциплина, – посетовал прапорщик, закрывая окно. – Но, штабс-капитан Иван Степанович – великолепный строевик и беспощадно требовательный начальник.

      – Да, как-то не вяжется всё с рассказами Матвея Митрофановича о хвалёном Волынском, – размышляя тихо про себя, произнёс Филатов.

      ***

      После попадания пули в голову во время беспорядков на Знаменской площади, Васильев Олег вместе с другими ранеными оказался в полковом госпитале. Ранение оказалось незначительным, пуля прошла вскользь, оставив лишь царапину. После перевязки обеих ран, включая и прежнюю, полученную ещё при украинских беспорядках, его направили в расположение полка. Унтер-офицер Кирпичников, тот самый, что помог скрыться с площади от преследований нашему Михаилу, разместил Олега у себя в первой учебной роте на соседней кровати.

      Но, сам младший офицер в этот вечер не спал. Он со своим приятелем Марковым, располагавшемся на соседней кровати, активно обсуждал произошедшее в этот день на площади. Кирпичников подтверждал, как солдаты плакали, не желая по приказу стрелять в народ, что они поражены и подавлены всем происходящим, утаскивая с улиц убитых и раненых. Разговор был настолько эмоционален, что Тимофей прямо сейчас же решил позвал к себе взводных. Уже в присутствии всех он очень активно и на повышенных тонах предложил:

      – Мужики, пришло время решать – победить или умереть. Думаю, что уж лучше умереть с честью, чем позорить себя народной кровью. Вы меня знаете, я сам из пензенских крестьян, как и многие здесь. Отцы, матери, сёстры, братья,