Завоевание Рая. Михаил Андреев

с ангельской внешностью, как говорили взрослые, и повадками дикаря, который по-звериному бросается и орёт на других учеников. Вот меня ведут к психологу, и выясняется, что со мной что-то не так. Все твердят, что я ненормальный, остерегаются бунтаря, который, как многие думали, вырос в лесу. Однако оказалось, что эта позиция более чем удачна для меня. Я отстранился от людей, спокойно высиживал уроки за последней партой, где меня никто не трогал, и всегда размышлял, порхая над миром в своём воображении. Сплетни, выяснения отношений и коллективный разум всегда были для меня чем-то чуждым. Но, в конце концов, как говорят взрослые, нужно выбрать дорогу и бесконечно учиться, чтобы стабильно иметь корку хлеба. Выбрали вуз мои родители, так как мне было абсолютно плевать, где в очередной раз пришлось бы сидеть и слушать бесцельную нудятину. Осталось согласиться, покорившись нужде быть хорошим сыном, и принять законы современного общества. Таким образом, меня взяли в военную академию, что находится на окраине города Калым. Это место выбрали неспроста. Только со временем мне удалось понять, что академия должна была стать якорем на моей шее, который спустил бы меня на землю.

      С отцом мы преодолели путь в несколько сотен километров и уже почти подобрались к заветному месту.

      После недолгого молчания он начал нравоучительным тоном:

      – Сын… настало время тебе занять своё место, как когда-то занял своё я. Каждому из нас отведена роль, которой мы должны следовать.

      Его слова, напоминающие мне о том, что я «должен» заставили возмутиться:

      – Кто же определил моё место? Семья, в которой я родился? Ваше желание спасти меня от сложностей мира? Или, может, твоё эгоистичная потребность гордиться своим творением? Ты и человека во мне не видишь, ведь так?

      Скрывать волнение больше не было смысла. Моя жизнь приобретала новые обороты, как и серпантин, по которому мы поднимались к самой вершине.

      – Не будь дураком! Мало какой художник достаточно зарабатывает, чтобы обеспечить семью. Здесь же, став офицером, ты будешь обеспечен всем необходимым… – произнёс отец, но затем застопорился.

      Спустя две секунды, вспомнив о том, зачем он сам живёт, отец выпалил:

      – Ты будешь уважаем и влиятелен! Ты будешь приносить пользу государству! Подумай о льготах, о пенсии…

      Я знал, что моё поступление в академию уже неотвратимо. Мои слова стали последним броском, укусом, который должен задеть за живое:

      – По-твоему меня только это волнует? Как бы набить своё пузо и служить до пенсии? К чему нужна такая жизнь? Чем я буду отличаться от любого другого вояки, части этой системы?

      – Не говори так! Ты позоришь меня и деда! Мы заработали себе уважение на службе, положили голову, чтобы такие, как ты, дармоеды, жили спокойно! – вспылив, он тут же успокоился и продолжил спокойно:

      – Таким людям ты и обязан своей жизнью… Помни об этом и ровняйся на героев.

      Я замолчал, не желая больше продолжать разговор. Мне довелось понять, что если ты младше, то заведомо неправ.

      Витиеватая дорога укачивала. Мне захотелось поскорее добраться до места и закончить с последним шагом, определяющим мою судьбу – подписанием документов.

      Мы поднимались всё выше и выше, наблюдая, как большие и малые дома становились равны, как люди превращались в бегущие точки. Калым почти ничем не отличался от массы однотипных городов средней величины. Ничем, кроме одного: с горы, по которой мы сейчас преодолевали путь, часто сходили оползни, останавливавшиеся аккурат под границу Калыма, отчего у южных домов выросла каменная стена. Стену не разбирали специально, она стояла как памятник несгибаемой воле народа.

      Я отвёл взгляд от города, чтобы рассмотреть горные склоны. Вокруг красовались пышные деревья, кустарники и витиеватые заросли с яркими цветками. Все они своенравны от мира растений, которые прижились среди горных пород.

      Приехав сюда, я понял, что ужасно соскучился по природе. Прекрасно видеть буйство жизни, её первозданную вольность, задуманную кем-то свыше. В центре же моего города, откуда я сюда прибыл, вырастают лишь новые торговые центры и высотки. Можно задохнуться, пройдя от одной улицы к другой.

      Я повернул к себе зеркало заднего вида. В отражении мне предстало молодое лицо, ещё не обременённое проблемами и рассуждениями о «чёрно-белом». Это вчерашний ребёнок с яркими зелёными глазами и едва пробивающейся щетиной на подбородке. Скользнув взглядом, я увидел скошенное поле пшеницы там, где ещё вчера были белокурые локоны.

      «Кто бы мог подумать, что бритая голова сделает меня брутальнее?» – подметил я, продолжая рассматривать. – «Широкая челюсть, небольшой ровный нос, пухлые губы, щёки… Обычное лицо. Не хорошее и не плохое. А ведь кто-то находит в нём красоту…»

      Мы добрались до вершины, где своё место занимала асфальтированная площадка у высоких стен академии. Близ стояли башни въезда – огромные каменные истуканы, держащие на себе шпили с флагами академии. На каждой башне стояло по дозорному. Эти молодые люди находились там с ружьями, строго наблюдая за прибывшими гостями.

      Приблизившись,