Чакона. Часть I. Алексей Маняк

почему ты не хочешь пойти и договориться с деканатом, чтобы они её исправили? Это конечно нечестно, но будет ещё более нечестно по отношению к нашей совести потерять такого талантливого парня.

      – Нет, я решил взять Кабермана.

      – Ну, Артём, он же вообще слабый, его даже в училище не возьмут с такой игрой.

      – А я возьму.

      – Ха-ха! – засмеялась Марья Николаевна. – Это вообще какой-то анекдот: ты же всегда брал себе самых сильных и талантливых учеников, а теперь такой поворот!

      – Да, – протянул он, листая блокнот, – только куда они деваются: эти сильные и талантливые?

      – Ой, снова ты взъелся на Вику Горбач! – развела она руками. – Ну, не поехала она учиться в Германию и что? Вышла замуж за обеспеченного и перспективного, тем более по любви, и правильно сделала. Талантливая, красивая, что ей в девках сидеть с твоим роялем?

      – Вот так всё это потом и заканчивается! – кинул он блокнот на стол. – Спрашивается, какой в этом смысл? Учишь их, воспитываешь, а зачем?! Они же все равно после окончания консерватории ничего делать дальше не будут. Вместо того, чтобы концертировать и ездить на мастер-классы, добиваясь дальнейших высот, они просто женятся и превращаются в рядовых преподавателей школ или училищ.

      – Так, а ты что хочешь?

      – Хочу найти такого ученика, который заявит о моей школе на весь мир! – ответил он, закурив сигарету. – И таких людей, я думаю, нужно искать не среди талантливых, а среди тех, кто полностью одержим музыкой.

      – И Каберман реализует эту мечту?

      – Может быть.

      – Ты что, действительно думаешь, что он будет играть как Горбач?

      – Ну, так как ей теперь придётся заниматься рецептами котлет для своего мужа, то думаю, к концу пятого курса Каберман будет играть даже лучше неё.

      – У тебя горячка! – расхохоталась она. – Не будет он так играть. Наука природу не одолеет – это факт. Я проработала здесь тридцать семь лет и делала уже такие эксперименты, веря в то, что из неодарённого ученика может получиться блестящий музыкант. Чушь это всё!

      – Спорим?! – закусил он в зубах сигарету, протянув ей руку.

      – На что?

      – На две бутылки армянского коньяка!

      – Давай! – ухватилась она за его руку. – Витя, будешь перебивать!

      – Ух ты, армянский? – ожил Виктор Николаевич Протопопов. – Стоп, а мне что-то причитается из вашего спора?

      – Одна бутылка – твоя, независимо от стороны победителя, – промолвила Качур.

      – Годится, только две, – поменял условия Протопопов.

      – Витя, имей совесть, это армянский! – с округлившимися глазами напомнила Качур.

      – Поэтому и две. Заодно и интерес усилим! – убеждал он.

      – А что Вы так засомневались, Марья Николаевна? – спросил Шварцман. – Если я проиграю, я же покупаю.

      – Я засомневалась?! – выпустила она воздух, надув щёки. – Две так две!

      – Значит, в сумме получается четыре бутылки? – напомнил Шварцман.

      – Четыре бутылки.

      – Спорим,