Мурзук (сборник). Виталий Бианки

было бояться каких-то несуществующих опасностей! Все эти таинственные ужасы только в книгах.

      Но это не трусость вовсе, это всё дурацкие нервы! – Теперь он взял себя в руки и может сидеть с открытыми глазами. Вот, пожалуйста!

      Он поднял веки.

      Ужас, как молнией, пронизал его с ног до головы: два глаза пристально глядели на него из черной пустоты.

      Большие, круглые, горящие жутким зелено-желтым пламенем глаза без всякого признака лица или головы. Они зорко, неподвижно уставились в самую душу.

      Охотник не мог ни вскрикнуть, ни вздохнуть. Язык, грудь – все тело отнялось, исчезло. Без мысли он знал, что это – смерть.

      Сколько времени это длилось? Должно быть, недолго: долго не выдержало бы сердце.

      Глаза исчезли.

      Онемелое лицо охотника ощутило внезапно легчайшее движение воздуха. Сознание медленно стало возвращаться к нему.

      Подыскать объяснение тому, что видел, он не мог. Таких глаз не было ни у одного из ему известных зверей.

      Вслед за тем странное равнодушие охватило его. Страшнее этого уже ничего не могло с ним случиться, он чувствовал себя совершенно беспомощным, ему было все равно, что будет с ним дальше.

      Он долго сидел, ни о чем не думая, потеряв всякое представление о времени.

      Черная темнота серела, раздвигалась. Черные стволы деревьев понемногу вступали в нее.

      Охотнику казалось, что он бесшумно скользит в лодке по гладкому морю и перед ним из тумана встает долгожданный берег. На берегу – высокий лес.

      Еще немного – и туман разлетится, пловец ступит ногами на крепкий берег.

      Страх совсем отпустил его. Он вдруг почувствовал, что всю ночь просидел без движения в одной позе, крепко сжимая в руках винтовку. Вспомнил и то, зачем пришел сюда.

      Лось мог еще прийти. Надо было соблюдать осторожность. Не выходя из шалашки, охотник размялся, растер пальцами жестоко зудевшие икры и уселся поудобней: решил ждать, пока совсем рассветет.

      Он внимательно оглядел осину, где вчера видел таинственную черную фигуру.

      Каждый листок уже можно было разглядеть на дереве. В ветвях не было никого.

      «Со страху привиделось, – решил охотник. – Ерунда какая-нибудь».

      Утро вставало ясное, бодрый холодок пощипывал пальцы и освежал лицо. Телу в толстой меховой куртке было тепло, по нему разливалась сладкая истома.

      «А глаза?» – подумал охотник.

      Он постарался сесть в точности так же, как сидел ночью, и взглянул в широкую скважину между двумя ветвями шалаша.

      Прямо против его глаз торчал сук соседнего дерева. На суку – что-то темное, что он сначала принял за нарост на дереве.

      «Как раз ведь отсюда глядели», – подумал он, разглядывая нарост.

      Странная штука…

      Неподвижный нарост что-то напоминал ему своей формой. Охотник все смотрел на него, пока вдруг его не осенило: «Да это же сова сидит!»

      Он вспомнил ночь и с удивлением подумал: «Неужели это я так струсил? Ведь совершенно такой ужас должен