Бочка но-шпы и ложка яда. Татьяна Полякова

человека имелся. Иначе бы я не принял. Я правила знаю.

      – Черта лысого ты знаешь, – услышали мы скрипучий голос, и все трое невольно вздрогнули.

      На веранде появилась тетушка Сусанна в цветастом платье, соломенной шляпке и нитяных перчатках. Жизнь изрядно скрючила ее, она опиралась на дубовую палку, и если бы не веселенький наряд, запросто могла бы играть Баб-ягу без грима. Злобное выражение физиономии сходству только способствовало.

      Сусанна ткнула своей клюкой в сторону Семеныча и прошипела:

      – Дармоеды проклятые. Расплодила, аферистка, сама непутная и всяческую шваль вокруг себя собирает.

      – Иди, Семеныч, – поспешно сказала я. Он бочком просочился мимо Сусанны, пребывая в величайшем напряжении: старушке ничего не стоило огреть его клюкой, сила в ее тщедушном теле была прямо-таки фантастическая.

      Но Семенычу повезло, он выскользнул за дверь без всяких увечий, не удержался и, пользуясь тем, что Сусанна теперь от него довольно далеко, а главное, стоит спиной, досадливо плюнул.

      – Чай они пьют, – продолжила Сусанна. – Бездельницы. А ты, лошадь здоровая, в коротких штанах, – комплимент адресовался Софье, – весь срам наружу, смотреть противно… Полный дом дармоедов, а за порядком смотреть некому.

      – Тетушка, не хотите ли чаю? – ласково предложила я.

      – Пила уже. Три раза пила. Ты мне лучше скажи, кто к тебе шастает, бесстыдница? Только мужа похоронила, чтоб на нем, кровопийце, на том свете черти воду возили, а уже за старое? В монастырь тебе надо, грехи замаливать, а ты все…

      – Если она уйдет в монастырь, вам придется переехать в дом для престарелых, – ядовито сказала Софья и улыбнулась от уха до уха. – Так что подумайте, прежде чем давать дурацкие советы.

      – Тебя забыли спросить. Молиться тебе надо, – вновь обратилась ко мне Сусанна, – а не с мужиками шашни крутить. Бесстыдница.

      – Тетушка, какие шашни? Я весь год в посту и молитве. В эротическом смысле.

      – А к кому тогда шастает? Значит, к этой голенастой.

      – Вот уж нет, – возмутилась Софья. – Да с чего вы взяли?

      – А с того, что слышу. Две ночи подряд по коридору шмыг-шмыг, возле твоей двери затихнет, а через час назад – шмыг.

      – Через час? Это не ко мне, – покачала головой Софья. – Я б своего до утра не отпустила.

      – Слушать тебя тошно, – рыкнула Сусанна.

      – Тогда с глупостями не приставайте.

      – А вам не послышалось? – спросила я, нимало не сомневаясь в правоте Сусаниных слов, что-что, а слух у старушки отменный, так же, как и взгляд. Ей бы в милиции служить розыскной собакой.

      – Мне не слышится, потому как я в трезвом уме пребываю. Водку ящиками не заказываю.

      – Тетушка, вам никто не говорил, что подслушивать нехорошо? – робко заметила я.

      – Тебе в ноги мне поклониться надо, – возвысила она голос. – На мне весь дом держится. Если б не я, ты давно бы по миру пошла с такими-то друзьями и советчиками.

      – Давайте вернемся к тому, кто шастает по коридору, – дипломатично предложила