Блистательные годы. Гран-Канария. Арчибальд Кронин

ему, чтобы простить его и восстановить их отношения.

      Длинный Том, отягощенный головной болью, а еще более угрызениями совести, воспринял известие о примирении со стоном облегчения.

      – Старый дурак – вот кто я такой! Но я буду наказан – само собой! Когда я вернусь домой, мне придется отвечать перед твоей матерью.

      При упоминании матери выражение лица Дункана стало жестким. Его отчуждение сохранялось, а с ее стороны скорее даже росло, чем рассеивалось, – из-за его попыток примирения. Она по-прежнему была убеждена, что все его усилия закончатся трагедией, что время докажет ее правоту.

      Он непроизвольно сжал кулак:

      – Теперь ты понимаешь мои амбиции, папа? Почему я не отступлю. И почему я добьюсь успеха.

      Длинный Том, уже собравшийся уезжать, кивнул, натянул кепку и направился к двери.

      – Добивайся успеха, мой мальчик, раз ты так решил, но не забывай быть счастливым!

      Он напоследок улыбнулся сыну, а затем позвал Раста и пошел на утренний автобус.

      Глава 18

      В тот же день Дункан отправился на операцию к доктору Гейслер. Он рано прибыл в маленькую больницу, которая находилась в бедном промышленном квартале соседнего городка Данди. Однако Анна была уже там – что-то мыла в предоперационной. Выглядела она абсолютно отрешенной. Но когда медсестра из операционной помогала ей надеть халат, она спросила через плечо:

      – Не хочешь ли побыть анестезиологом?

      Обрадованный Дункан был польщен. Он начал благодарить ее, но она оборвала его:

      – Пожалуйста, хватит болтать! Приготовься.

      Она повернулась к медсестре:

      – Сестра Доусон! Через пять минут здесь должен быть мой пациент. Почему до сих пор нет доктора Овертона?

      Голубоглазая медсестра Доусон, с нагловатым личиком и пушистыми светлыми волосами, странно смутилась и принялась извиняться:

      – Он будет здесь с минуты на минуту. Он наверняка был ужасно занят.

      Едва она успела это сказать, как в помещение ворвался Овертон с пространными объяснениями причин своей задержки. Дункан не удивился, что ассистировать будет Овертон, поскольку это входило в его обязанности как одного из младших врачей. А вот Овертон явно не ожидал увидеть его здесь.

      – Ну и ну, и ты тут, Стирлинг! Не знал, что ты сегодня эфирная шишка! – В его враждебном тоне слышались нотки ревнивого соперничества.

      – Пожалуйста, без разговоров, – резко прервала его Анна. – В моей операционной я этого не позволяю.

      Овертон пожал плечами. При этом он хитро подмигнул хорошенькой медсестре Доусон, когда она заботливо помогала ему надеть халат.

      Почти сразу же был доставлен пациент – мальчик одиннадцати лет, истощенный, кожа до кости, детище окрестных трущоб. У него был случай talipes equines – косолапость.

      Как и большинство детей, он без проблем заснул под анестезией – Дункан спокойно отмечал глубокое и ровное дыхание своего подопечного. Сидя на белом металлическом табурете в изголовье операционного стола, он имел идеальную точку