Блистательные годы. Гран-Канария. Арчибальд Кронин

на Дункана, и зевнул, затем попытался что-то сказать, но внезапно заснул.

      Дункан с жалостью смотрел на спящего отца. В его смятенном сердце внезапно вспыхнуло чувство, что он получил по заслугам за то, что заложил часы отца!

      Дункан устроил его поудобнее, а затем с диким желанием забыться вышел из комнаты.

      Глава 16

      Спускаясь по лестнице, он увидел, что этажом ниже дверь открыта, и голос доктора Гейслер остановил его:

      – Это ты, Стирлинг? Постой минутку.

      – Я ухожу, – грубо ответил он.

      – Куда? – Придерживая полы длинного серого халата, который был на ней, доктор подошла к освещенному дверному проему.

      – Я не знаю.

      Выражение ее лица не изменилось.

      – Заходи и составь мне компанию.

      Он неохотно вошел.

      – Ну и вечеринка была у тебя наверху, – сказала она. – Я видела, как спускалась твоя подружка.

      Она замолчала.

      Он резко рассмеялся и, повинуясь импульсу, несколькими едкими штрихами обрисовал ей ситуацию.

      – Ну-ну, – прокомментировала она. – Ей не из-за чего было скандалить! Скажи, ты сердишься на своего отца?

      – Нет, только на себя. Вероятно, это все моя собственная неуклюжесть! Чего можно ожидать от однорукого глупца?

      – Ну же, не раскисай. Оно того не стоит.

      Она подошла к роялю. И пока он сидел перед ее теплым камином, она играла ему. Сначала, словно охваченная ностальгией, она исполнила лирические пьесы и вальсы своего любимого родного города. Затем она стала исполнять Четвертую симфонию Чайковского. Постепенно, по мере того как проникновенные гармонии наполняли комнату, а в камине перебегал, мерцая, огонь, он почувствовал, как им овладевает спокойствие. И когда она закончила, он ощутил мир в душе.

      – Теперь ты хочешь уйти? – спросила она.

      – Нет, к вашему сведению! Я хочу двигаться дальше, делать что-то – оставить свой след в медицине.

      – И что? Тебе интересно заниматься своей работой?

      – Ужасно интересно, – ответил он, глядя, как она приближается. – Вы прекрасно играете.

      – Это полезно для моих пальцев, делает их сильными, гибкими. – Она села в кресло у камина. – Не забывай, я хирург.

      Он вскинул голову.

      – Я чуть не забыл, – признался он. И продолжил: – Хотя, на самом деле, ваша фамилия не выходит у меня из головы. В Австрии есть очень известный доктор Гейслер – доктор Анна Гейслер. Написала замечательный учебник по современной хирургии. Вы не родственница?

      – Не совсем. – Она невозмутимо закурила сигарету. – Это я доктор Анна Гейслер.

      Сначала он подумал, что она шутит. Затем, поскольку безразличие, с которым она призналась в авторстве, убедило его, он был ошеломлен. Это она – блестящая Гейслер из Гейдельберга и Вены!

      – Боже милостивый, – пробормотал он, запинаясь. – Я здесь что-то из себя изображаю, а вы – ваша работа известна во всем мире.

      – Ты мне льстишь, – сказала она.

      – Нет, нет. Я просто потрясен!

      Она изучала тлеющий кончик своей сигареты:

      – Это